И приглашение, и Джордан были безупречными копиями.

Швейцар вернул ей платок.

И сказал:

– Заходите.

Она вошла.

Когда Ронан был младше и ничего толком не понимал, он думал, что все люди похожи на него. Он вырабатывал правила, основываясь на наблюдениях, на своем представлении о правде, которое было не шире, чем его мир. Все должны спать и питаться. У всех есть руки и ноги. У всех чувствительная кожа, а волосы – нет. Все люди шепчут, если хотят что-то скрыть, и кричат, чтобы быть услышанными. У всех светлая кожа и синие глаза. У всех мужчин длинные темные волосы, у всех женщин – длинные золотые. Каждый ребенок знает легенды об ирландских героях, каждая мать знает песни о пряхах и одиноких лодочниках. Каждый дом окружен таинственными полями и древними сараями, каждое пастбище стерегут синие горы, каждая узкая дорога ведет в запретный мир. Все иногда просыпаются, сжимая в руках свой сон.

Потом он вышел из детства, и внезапно Ронану открылась уникальность его опыта. Не все отцы – дикие и обаятельные авантюристы, мускулистые, мечтательные боги; не все матери – нежные, мягкие друзья, терпеливые, как весенние бутоны. Есть люди, которых не интересуют машины; есть люди, которым нравится жить в больших городах. У некоторых людей нет младших и старших братьев; в некоторых семьях вообще нет сыновей. Далеко не все ходят на мессу каждое воскресенье, большинство мужчин не влюбляются в других мужчин. И никто не приносит сны в реальность. Никто не приносит сны в реальность. Никто.

Эти свойства делали Ронана Линча собой, но он не понимал этого, пока не познакомился с остальным миром.

Волшебный базар начался для Ронана, когда братья вышли из лифта и оказались в очередном красном коридоре. Они миновали очень рослого чернокожего мужчину, который как будто говорил по телефону, но не издавал при этом никаких звуков. Очень пожилую белую женщину, нагнувшуюся над чемоданом на колесиках, из которого что-то капало. Двух загорелых женщин, которые выглядели как реклама косметики – они шли, держась за руки и смеясь. Никто не отводил взгляд.

Это походило на сон. Подобные места существовали всегда, а Ронан шлялся по аккуратно вымощенным парковкам и хлопал глазами под пригородным солнцем. Он не знал, есть ли ему тут место, но подозревал, что на Волшебном базаре он гораздо более свой, чем в мире, где был вынужден прятаться. Диклан, видимо, знал об этом, но не сказал. Очевидно, знал и отец, и тоже не сказал.

Ронана вырастили в обычном гнезде и заставили чувствовать себя человеком без родственников.

– Не говори ни с кем о папе, – негромко сказал Диклан. – Здесь его знали. Как коллекционера, не как сновидца. Они думали, он где-то находил всё то, что продавал. Не давай им повода в этом усомниться. Не…

– Я похож на человека, который настроен потрепаться? – спросил Ронан.

Диклан взглянул на себя в зеркало, мимо которого они проходили. Ронан тоже посмотрел на него. Он увидел, как отражение брата расправляет плечи. И произносит одними губами: «Не заставляй меня жалеть об этом».

Они подошли к первой двери. Диклан сунул карточку в прорезь – замок загудел.

И Ронан внезапно вспомнил то, что сказал ему Брайд с самого начала: «Ты сделан из снов, и этот мир не для тебя».

Они с головой бросились в тайну.

Номер один: ткани. Обставлен он был типично – две большие кровати, атласные одеяла, зеркало на одной стене, плоский экран на другой. Но в то же время это был и торговый прилавок. На кроватях и на спиралях Фибоначчи на полу лежали коврики. Прозрачные шарфы свисали с золотистых кронштейнов для штор. Потрепанные гобелены закрывали экран телевизора почти целиком. Двое мужчин, покрытых глубокими морщинами, взглянули на братьев, когда те вошли. Один ел из картонной коробочки ярко-желтый рис. Второй играл в телефоне.

Ронан сам не знал, чего ожидал от легендарного подпольного рынка, но точно не ковриков.

Один из мужчин произнес:

– Диклан.

Диклан пожал ему руку, фамильярно, как приятелю.

– Гейдар.

Сколько людей здесь знали Диклана?

Пока они общались, понизив голос, второй мужчина предложил Ронану что-то вроде узорчатого печенья. Ронан покачал головой.

– На секунду мне показалось, что говорили о твоем отце, – сказал Гейдар. – Все говорят о нем.

– О ком? – спросил Диклан.

– О нем, о нем… о человеке с невероятными товарами, который заставил их гоняться за той штукой в Ирландии…

Диклан повторил:

– О ком?

Гейдар пожал плечами. И посмотрел на Ронана.

– Твой брат уж точно сын Ниалла.

У Диклана изменилось выражение лица. С бесстрастного на еще более бесстрастное. Его всегда раздражало, что Ронан так похож на отца.

– Я хочу восемьдесят четыре за картины.

– Восемьдесят четыре, или ты слишком умный, – сказал Гейдар, продолжая смотреть на Ронана. – Скучаешь по этому стервецу, а?

– Я привык, – ответил Диклан. – Позвони, когда в следующий раз приедешь.

В коридоре Ронан подождал, пока не закрылась дверь, а потом уточнил:

– Коврики?

– Краденые, – сказал Диклан. – Ну или добытые на археологических раскопках.

– Здесь все такое скучное?

– Надеюсь, – ответил Диклан.

Номер два: механические маски. Свет в основном исходил от свечей, мерцавших перед черным экраном телевизора. У всех масок были стеклянные глаза и что-то вроде меха, наклеенного на человеческие черты лица. Десятки пустых глазниц смотрели в никуда. Между масками, на стенах, в позе агонии, были растянуты шкуры животных. Полоски зебры, вымирающие экосистемы, цвет слоновой кости и акулья серость; в комнате пахло существами, которые недавно были живы. Здесь толпились люди; Ронану и Диклану пришлось проталкиваться, чтобы найти место.

Диклан направился к стоявшим в углу рамам. Ронан замер; он не хотел подходить ближе к маскам. Все это неприятно напомнило ему о крабах-убийцах, а те, в свою очередь, неприятно напомнили о Гарварде. Он задержал дыхание, чтобы не втягивать вонь мертвых животных.

Чья-то рука ухватила его за плечо.

Рослая женщина с дофаминовой трясучкой смотрела на него сверху вниз. Она выглядела так, как будто должна была преподавать арифметику, а не стоять в комнате, полной масок – волосы, натянутые так же туго, как шкуры на стенах, блузка, застегнутая до подбородка, галстук-бабочка на шее.

– Вернулся? – спросила она.

Ронан попытался высвободиться, но пальцы у нее были такие длинные, что обхватывали бицепс целиком. Он мог бы вырваться, но она была настолько сильна, что он бы влетел в компанию людей у себя за спиной, если бы дернулся.