– Не какую-то, а дальнобойную снайперскую винтовку иностранного производства, калибр «двенадцать и семь миллиметра», разрывные пули, способна поражать спичечный коробок с дистанции три километра. Эмиру Имрану Саидулюкаеву пулей оторвало голову, моему снайперу пулей оторвало руку, других просто на части разорвало...

– Да, – согласился Мазаев. – Габиев тоже какие-то страсти рассказывает... Он вообще перепуган... Он с минометами шел, на самом крутом склоне начался обстрел. У него мины просыпались и минометчики убиты. Бросил минометы, осторожно идет налегке по тропе, прячась за каждый камень...

– Скажи ему, что «летучие мыши» уже спустились с перевала и ушли по руслу...

– Я сказал. Он рад бы поверить, да боится...

– Тогда что, двинем? – спросил эмир.

– Нас подчинили тебе, ты и командуй... – заявил старший лейтенант, вояка, видимо, никакой и потому не берущий на себя право что-либо решать.

– Кто из твоих воевал? – спросил Хамидрашид.

– А я знаю? Они сами друг друга не знают... Только в машине познакомились... Я не воевал. Это точно могу сказать...

– Ладно. Даю команду! – громко заявил эмир. – Выступаем в сторону сухого русла Хулхулау. Пока еще не стемнело, надо найти следы спецназовцев. В другую сторону они пойти не могли, но следы поискать все равно необходимо... Потом решим, как будем действовать дальше. Оружие у всех с собой? Тогда – двинули... Оружие в боевой готовности...

Он пошел первым, рядом с ним, конечно же, Дукваха; он шел справа, а слева – старший лейтенант Мазаев. Остальные милиционеры пошли сзади тесной толпой.

В такую толпу хорошо бы из пулемета пальнуть...

А ведь у спецназа теперь пулеметов хватает...

– Задача такая... – Самурай отошел в сторону от группы и сел на большой красноватый валун удлиненной формы, а рядом с ним остановились старший сержант Колосков и прапорщик Родионов. – Спускаемся в темпе, своих опережаем... Скрытно выходим на позицию наблюдения... Саша... Ты в тепловизор высматриваешь боевиков. Они нам засаду устроили и пусть в засаде останутся... Навсегда... Только показываешь, потом остаешься на страховке... Через прицел ситуацию контролируешь... Мы с Лехой идем и тихо делаем дело... По нашему возвращению ты первым снимаешься с позиции, идешь к группе, оттуда контролируешь, что у нас за спиной делается... Чтобы тот, кто останется, видел, куда мы пошли... Сколько их там, говоришь?

– Первоначально живых четверо было... – сказал прапорщик. – Может, еще добавилось, я снизу посмотрю, отсюда не видно...

– Посмотри... И покажи... Мы с Лехой работаем тихо, лопатками... Удар в горло, чтобы звука издать не успели... Леху учить не надо... Я его хорошо научил... Сам Хамидрашид должен остаться в живых. Он нам нужен живой... И очень будет нужен... Поэтому наша задача – не разорвать линию окружения полностью... Так? Все понятно?

Старший сержант молча кивнул в ответ. Его даже не заинтересовало, почему противник видеть должен, куда они пойдут после дела. Хотя младшего сержанта Лаврентьева, тоже слушающего разговор, только через «подснежник», это наверняка заинтересовало. Лаврентьев такой, ему все понять требуется. А Колосков хорошо понимает, что он в армии и доверяет своему командиру. Кроме того, служат они в военной разведке, а здесь всем все никогда знать не полагается...

– Понятно, командир... – Родионов поудобнее пристроил тяжелую винтовку на сгиб локтя, чтобы одну руку при спуске освободить и опираться ею, если возникнет необходимость, о камни.

– Тогда за мной... Пошли...

* * *

Скоростной спуск на крутом склоне может позволить себе только человек с хорошей физической подготовкой. Самурай не любил «рисоваться» и лишнего риска избегал. Так вот нелепо сорваться кому-то – это было бы совсем некстати. И потому спускались по тросу, который потом, после окончания спуска, вытащили идущие другим путем солдаты группы. Им он тоже сгодится...

Внизу пришлось подсадить прапорщика на скалу. Оттуда ему обзор открывался лучший. Прапорщик долго пристраивать винтовку не стал – ему отсюда не стрелять – и просто приложился к прицелу, в положении «с колена».

– Так... Один есть... Долговязый такой... С ручным пулеметом... Позиция хорошая, надо сказать... Кусты густые и высокие... Встанет в полный рост, нас увидеть может... Из пулемета будет стрелять при перемещении... И камни там большие, есть где укрыться...

– Место показывай... – Самурай хотел было с помощью старшего сержанта на скалу к прапорщику забраться, но верхняя площадка была такой маленькой, что двоим там было просто не поместиться.

– Я внизу на карте покажу... – пообещал прапорщик.

– Запоминай и ищи дальше...

Прапорщик искал недолго. Фигуры боевиков хорошо высвечивались сквозь кусты. Настолько хорошо, что можно было бы стрелять и не промахнуться.

– Еще двое есть... – сообщил он. – Они рядом. Тоже два пулемета и... кажется, «винторез», хотя, определяя с помощью тепловизора, я могу ошибиться. Может оказаться какая-то другая винтовка. Разговаривают друг с другом...

– Ты что, их слышишь? – спросил Самурай.

– Вижу, как один к другому поворачивается... Хотя они могут друг друга и не видеть... Но могут и видеть... Кусты густые, но расстояние полтора метра...

– Опознать не можешь?

– Я попробую лица разобрать... Сейчас возьму крупнее... Вот... Глядя через тепловизор, трудно разглядеть... Но мне кажется... Да, тот, что слева в паре – это эмир Хамидрашид Дадашев.

– Я понял, ищи последнего...

Прапорщик снова дал прицелу программу на отдаление изображения и долго всматривался.

– Еще один пулеметчик... Последний... Дальше, за машиной... В кустах среди камней...

– Больше никого?

– Никого... Но мне отсюда видно дальний кусок дороги... Там машина идет... Пока еще далеко... Не меньше десяти километров...

– Это помощь к ним... Потому так смело и выходят в засаду четверо против нас... Ждут машину... Все... Спускайся, показывай... Время... Пора работать...

* * *

Не счесть, пожалуй, количества мысленных и произнесенных шепотом проклятий, что произносились в адрес капитана Рудакова, когда он проводил в роте занятия по боевой подготовке. И самые нудные занятия, естественно, это обучение скрытному передвижению. Рукопашный бой и стрельба – это два вида занятий, к которым солдаты относились с уважением и занимались со старанием. Парашютная подготовка только для новобранцев казалась делом излишне рискованным. Все остальное вызывало раздражение большее, чем строевая подготовка. А вот скрытное передвижение пользовалось всеобщей откровенной нелюбовью. Где ползком, где скачком, где гусиным шагом, где можно, бегом. И так, чтобы ни звука не издать и чтобы принимающий тебя не увидел. Раз за разом, многократно повторяя, каждый раз отыскивая новые лазейки на давно изученном пути, в грязь и в мороз, под снегом, под дождем и под солнцем... И, вопреки всем планам, что спускались штабом, этому виду боевой подготовки капитан Рудаков уделял самое большое внимание. И вырывал часы из плановых занятий по «рукопашке», чтобы лишних пару часов заставить роту передвигаться ползком. Многим это казалось издевательством и жестоким обращением. Роптали тихо, мысленно матерились – и ползали. И не знали, когда это умение может пригодиться. А узнавали только тогда, когда впервые выходили на боевую операцию. Тогда на Самурая уже смотрели иначе...