не перешел черту (кто же знал, что у них будет так мало времени?). Улыбнуться Макарии и сказать, чтобы она не расстраивалась слишком долго — да она и не сможет слишком долго расстраиваться. Лета, забирающая боль и дарующая покой, это не вечное страдание Стикса, и не горестные стоны Коцита.

— Один из пунктов Великой Концепции — переписать свиток Судьбы. А судьбы, они всегда пишутся кровью. Чья кровь подойдет лучше, чем кровь Кронидов? Чем кровь Владык, Морского, Небесного и Подземного? — от пафоса в голосе Деметры кружилась голова. — Афродита готовила наступление много веков… и все эти века у нее не было важного компонента — твоей крови. Крови третьего Владыки. Крови Кронида. Ты слишком хорошо прятался, будучи смертным, и Афродита не могла найти тебя. Но то, что оказалось не под силу воплощенной Любви, смогла совершить моя дочь. И теперь своим возвращением ты поставил мир под удар.

— А ты всегда так шикарно преподносишь неприятные новости, — пробормотал Аид, опуская глаза.

Ну не хотел, не хотел он смотреть на Деметру. В ее зеленых глазах читалась непонятная смесь сожаления и злорадства. «Ты все равно потеряешь мою Персефону», — говорили ее глаза. — «Так или иначе, ты ее потеряешь. Но зато ты сможешь сохранить мир. Тебе же так нравилось спасать его раньше. Нравилось обманывать себя, доказывать себе, что ты не монстр и не чудовище. Так почему бы не сделать это вновь?».

Да, почему бы тебе не прыгнуть в Лету, Аид? Пожертвуй собой, как ты делал всегда. Ах, ты не можешь? И почему? Потому, что этот пологий берег никак не предназначен для прыжков?..

Или коварная улыбка Деметры, то и дело просвечивающая сквозь сочувственную гримасу на ее лице (да она сама по себе может напугать любого, от Зевса до Таната), как-то не располагает к таким вот жертвам? Но ты же хочешь остановить Концепцию, правда? Или без фаллоса тебе будешь лучше, чем — без себя? Тебе, тому, кто никогда не искал легких путей?.. Может, потому, что это как раз таки слишком легко? Или нет?

«Быстрее», — кричат нетерпеливые глаза напротив. — «Чего же ты медлишь?!»

Порадуй Деметру — утопись в Лете.

— Не понимаю, куда ты клонишь, сестра, — холодно сказал Аид. — Если тебе что-то нужно, выражайся яснее.

— Сторонницы Концепции уже добыли кровь Зевса и Посейдона, — с раздражением сказала Деметра. — Осталась только твоя. Рано или поздно они до тебя доберутся, и тогда Афродита перепишет Свиток Судьбы, превратит всех мужчин в женщин, сядет на Олимпийский трон, а недовольных отправит в Тартар, — она снова с тоской посмотрела на противоположный берег Леты, словно специально предназначенный для спихивания непонятливых.

— И-и-и? — Аид сощурился, ему почему-то захотелось, чтобы Деметра договорила. Так, просто, чтобы жизнь нектаром не казалась. Такое вот мелкое и мелочное желание, достойное не столько Владыки, сколько кого-то вроде неугомонной пакостницы Макарии.

— Да ты издеваешься! — вспыхнула богиня. — Чего тут может быть непонятного! Окунись в воды Леты и сотри себе память! Себе… и о себе тоже! Очнешься безымянным варваром, никто даже не вспомнит, что ты Владыка! Концепция Афродиты провалится, и все будут счастливы! Сделай это хотя бы ради моей дочери!

— Ах, значит, так? — прищурился Аид. — Уж не хочешь ли ты сказать, что на Концепцию тебе наплевать, ровно как и на…половую принадлежность всего мира, и ты пришла ко мне с этим планом только для того, чтобы помочь Персефоне победить Афродиту?

Деметра опустила голову и тихо сказала:

— Потому, что это единственное, что может сделать ее счастливой.

Это было запрещенным приемом. Аид знал, что ждет от него Деметра, знал с самого начала, еще с того момента, когда ей не понравился Флегетон. А уж когда она начала бросать драматические взгляды на противоположный берег Леты, где круча висела над глубиной, тут уж всякий бы догадался.

Аид мог отказаться. Тысячу лет назад у него бы точно не хватило на это сил, но теперь — мог. Но будет ли он достоин любви Персефоны?..

Не закрывая глаз и не отворачиваясь от выжидающе глядящей Деметры, он словно услышал ее тихий шепот. Шепот не для него.

«Он отказался пожертвовать всем ради тебя. Отказался пожертвовать собой ради твоей мечты. Смотри, потерять себя он боится больше, чем потерять тебя. Смотри, смотри, смотри…».

И тихие, но бессильные возражения Персефоны. Все тише, тише и тише.

И это было невыносимо.

— Отвернись, — отрывисто сказал он Деметре, и тут же принялся снимать с себя пеплос Владыки, под который он вопреки традициями надевал кожаные штаны и тонкую рубаху. Создал из воздуха куртку — точь-в-точь как ту, в которой спустился в Подземный мир. Тщательно осмотрел себя, стараясь не оставлять ничего из Эллады. Так, заблудившийся скиф, случайно попавший в Подземный мир. Найдет ли он дорогу обратно? Не важно. Во всяком случае, не для него.

Шаг в Лету — слишком резко, ворох брызг остался на штанах едва ли не на уровне колен. Определенно, он выбрал неправильный берег, нырнуть с головой куда проще, чем когда так, по щиколотку, а потом по колено, и вот уже вода затекла в сапоги, противно и мокро, и можно еще выбраться, повернуть назад, но он идет вперед. И вот вода по пояс, и он уже чувствует течение.

И — легче. Вода уже не холодная — теплая и приятная. Для купания самое то. Уже и самому хочется зайти глубже.

…слишком, слишком долго нет Персефоны, уже и не посмотреть на нее перед тем, как….

Горечь полыни стискивает горло, вдох обжигает легкие. Смотреть можно только вперед, так легче сделать шаг. Безумно хочется обернуться, поискать ее взглядом, может…

Нет.

Аид не оборачивается, наоборот, впивается взглядом в утес на противоположном берегу. Сюда надо было идти, сюда, а не туда, куда он притащил Деметру.

Он сделал неправильный выбор. Выбрал неправильный берег.

…неправильный. Круча манит и манит упущенной возможностью — шагнул бы, так сразу с головой.

Еще шаг, и вода плещется в районе груди, и, кажется, точка невозврата уже пройдена. Вернуться не тянет; чувствуется течение, отчего тяжело стоять прямо. Хочется бездумно лечь на волны и отдаться ласковой воде, позволить Лете залечить раны и подарить забвение.

Аид с усилием оборачивается — посмотреть Персефону. Бессмысленная надежда на то, что она каким-то образом окажется там, на берегу. Он сам не понимает, почему это стало так важно, если он и без этого помнит ее черты…

И спотыкается взглядом о холодную усмешку Деметры.

— Не думала, что ты так легко согласишься. Пожалуй, ты даже действительно