не отпускает. – Если будешь себя хорошо вести, то привезу тебе подарок, – тихим голосом произносит, чуть касаясь своими губами моих.

– А если плохо? – несмело спрашиваю, и возникает такое чувство, что говорит кто-то другой, а не я. Какая-то эйфория окутывает меня после столь сильных эмоций.

– А если плохо, – парень снова касается моих губ своими в легком поцелуе, – то привезу подарок и отшлепаю по попе.

– Уговорил, – усмехаюсь ему прямо в губы, сбрасывая наваждение и приобретая возможность более-менее ясно мыслить. – Буду вести себя хорошо. А ты, – я делаю паузу, а после на одном дыхании заканчиваю: – Поаккуратнее там, ладно?

– Ладно, – снова целует и, наконец-то, нехотя отпускает.

Но и мне уходить почему-то не хочется. Вот совсем не хочется.

Мы прощаемся, и я открываю дверь, после чего вылезаю из машины. Улыбаюсь на прощание и впервые за все три раза, что Захар меня подвозил к общежитию, не бегу, а двигаюсь не торопясь к центральному входу.

И уже через несколько секунд мобильный пиликает, а на экране горит сообщение:

«Я обязательно позвоню.»

Прижимаю телефон к груди, улыбаюсь и открываю тяжелую дверь. Надо же, какой он ответственный. Пусть пока на словах, но им можно верить.

И уже в помещении, когда никто не видит, включаю экран своего старенького смартфона и записываю номер в телефонную книгу. Правда, с моей феноменальной памятью на цифры это лишне – я и так его запомню.

Глава 19

– Господи, когда уже этот дурдом закончится? – бухчу себе под нос и сжимаю ладонями голову. В такой обстановке работать нереально, но у меня нет выбора.

Завтра надо сдать готовый отчет – как же я могла так напортачить? Хорошо, что проверила и нашла за собой же ошибку – вставила не ту цифру, и половина расчетов коту под хвост. Но главное, что вовремя выявила, и у меня еще в запасе целый сегодняшний вечер и очень длинная ночь. Должна успеть, по-другому все равно нельзя.

Но и в такой обстановке работать тоже нельзя, вернее невозможно! А всё из-за того, что наш любимый комендант, вредная и строгая тетка сорока пяти лет, уехала на выходные к племяннику на свадьбу, оставив свое любимое общежитие без присмотра. Вот где настало раздолье для студентов! Вахтер делает вид, что ничего не видит и, соответственно, ничего не слышит, предоставляя студентам вволю навеселиться.

Не слышать в принципе невозможно, так как громкая музыка орет на всех пяти этажах, создавая ужасный гул. Плюс еще не менее громкие крики полупьяных ребят, которые пытаются перекричать эту самую музыку, а также дикий смех девчонок, принявших на грудь уже приличную дозу алкоголя.

И это в семь часов вечера! Боюсь даже представить, что будет дальше.

От шума и криков у меня разболелась голова, мысли путаются и не хотят собраться в единое целое. Я пытаюсь хоть как-то сконцентрироваться на отчетах и огромном количестве цифр, но бесконечные заглядывания в комнату то одного пьяного придурка, то другого, никак не способствуют улучшению моей плодотворной деятельности. В правый висок стучит пульс, отдаваясь звоном в голову, глаза устают от постоянной концентрации, и хочется треснуть кого-то кирпичом по голове, чтобы не шумели, не мешали и дали, наконец-то, возможность поработать в тишине и спокойствии.

Хотя бы пару часиков!

– Настена, ты долго еще? – В очередной раз открывается дверь без стука, и в мою комнату врывается поток громкой музыки. Я готова рычать от злости, швыряться тарелками в стену и выть от досады. Да что им всем от меня надо?! Чего они пристают без конца и края со своими дурацкими предложениями?

Ведь по-русски сказала, что пить не буду. И гулять с ними до утра тоже не собираюсь. Так зачем надо постоянно меня дергать и отвлекать от работы?

– Дверь закрой с той стороны, Алферов, – я повышаю голос на своего одногруппника, чья голова сейчас маячит в проеме, и от крика в виске пульс стучит еще сильнее, чем раньше.

– Настя, ну ты чего, – начинает канючить Вовчик, а я в ответ смотрю на его кислую мину, и понимаю, что сейчас начнутся очередные уговоры присоединиться к их дружной и веселой компании.

Этот Алферов такой прилипчивый, что даже в обычное время и в трезвом состоянии может своим занудством достать любого. А его нытье мне сейчас и даром не нужно, поэтому в ответ пронзаю парня злым взглядом и, чуть ли не рыча, грозно отвечаю, игнорируя боль в голове:

– Вали отсюда и не мешай.

Если честно, нет никакого желания сейчас любезничать, хоть и хамство я не люблю ни в каком виде. Но по-другому мои полупьяные соседи по общаге не понимают, увы.

– Злыдня, – возвращает мне «любезность» незваный гость и скрывается в коридоре. Так же резко, как и появился каких-то три минуты назад.

Дверь захлопывается, а я снова облокачиваюсь на стол, не сдерживая стона, закрываю глаза и пальцами массирую виски, чтобы хоть как-то уменьшить пульсирующую боль в голове. Как назло, и таблетки закончились, а идти в аптеку нет никакого желания, да и сил тоже. Особенно как представлю, что придётся проходить по коридору, где шляется толпа нетрезвых студентов, то готова перетерпеть боль, только бы не видеть их пьяные физиономии с очередными воплями «Настена, давай выпьем».

Господи, ну сделай так, чтобы они наконец-то заткнулись! Или водка у них закончилась, и они разбрелись бы по комнатам, выключили музыку и провалились в сон до утра.

Эх, мечты, мечты, и никакой справедливости в этой жизни.

Мои печальные мысли прерывает звонок на мобильном. Нехотя открываю глаза и смотрю на экран. Вот черт, Захар, а я о нем и забыла совсем! Ведь сегодня же собирались встретиться. Только, к сожалению, мне сейчас не до свидания. Нет времени на развлечения, как бы я не хотела увидеться с парнем.

А я хотела, даже очень. Все дни, пока его не было, я о нем думала и мечтала, вспоминая его улыбки, поцелуи и такое нежное «Птичка». И с каждым разом мыслей о том, чтобы поговорить серьезно по душам и больше не встречаться, становилось все меньше. А к концу они вообще пропали, и я с нетерпением ждала сегодняшней нашей встречи, пока не обнаружила свою ошибку в отчетах.

После этого все мысли стали работать в другом направлении, и я временно забыла об обещании сходить куда-нибудь с Захаром сегодня вечером.

Да и он не звонил все это время, однако я не впадала в панику, не истерила и ни капельки не сомневалась в нем, потому