начала кружить над ними. — И это лучшие следопыты? Да, нас за десяток с лишним верст слышно… А теперь, скидывайте… э-э-э свои лыжи.

Парень показал на длинные плоские доски на ногах воинов. В его мире их называли снелли, что означало «скользящие». Хорошая приспособа для охотника в зимнем лесу или поле, но сейчас им нужно было нечто другое.

— Сейчас через болото пойдем. Небольшой кружок сделаем, и в нужное место выйдем. А тут снегоступы нужны, а то все потопнем.

Гвен вытащил нож и нарезал с ближайшей ивы десятка три подходящих веток. Из них и предстояло сплести снегоступы. Нехитрое дело, если руки привычны, а не из одного места растут.

— Ничего мудреного здесь нет. Сначала толстый куст сгибаешь под каркас, который после оплетаешь длинными ветками, — воины с завистью смотрели, как быстро мелькали в его руках ветки. Одна шла туда, другая сюда, третья в сторону. В итоге, на снег лег первый снегоступ, который так и просился на ногу. — Как дети малые, в самом деле…

Пришлось, и им помогать, иначе так и остались бы здесь стоять.

— Как по болоту пойдем, глазами не хлопать, — наставлял он их. — Наступать только на кочки с травой. Про лед даже не думайте, вмиг ко дну пойдете. На хорошем болоте лет некрепок.

Сделав пару десятков шагов по болоту, всем стало ясно, что без Гвена они здесь так и остались бы. Больно уж коварным это место оказалось, полным ловушек, словно специально ждавших добычу.

— … Всегда на звериные следы смотрите, — Гвен показал на неровную цепочку следов, которые тянулись чуть в стороне от них. — Они все вам о дороге расскажут. Знающему человеку и верную дорогу в чаще покажут, и про опасности предупредят, и на съедобные припасы укажут.

Через несколько шагов парень уже на другие следы показывал.

— Беличьи… Значит, где-то поблизости ее кладовая, — быстро осмотревшись, Гвен приметил небольшое дупло. К удивлению остальных оттуда удалось вытащить почти три горсти орехов. — Угощайтесь. С орехами никакой мороз не страшен… А остальное оставим. Нельзя все забирать, а то зверек зиму не переживет.

К вечеру, когда они все-таки вышли из болота и оказались на той стороне, все четверо уже были сыты. Орехи, сушеные грибы и даже яблоки оказались очень даже кстати. После них есть совсем не хотелось.

— Темнеет уже, привал пора готовить, — лейтенант кивнул, уже давно признав в Гвене более опытного человека. — Тогда елового лапника несите для постели. Только берите нижние ветки, что у самой земли растут. От них дереву только тяжесть, а нам они в самый раз будут…

Вскоре между двумя дубами, где они решили заночевать, уже лежала целая охапка душистого лапника. В разные стороны торчали ветки с иголками, норовя уколоть неумеху.

— Сейчас такую постель соорудим, что вы ни разу и не видели. На такой перине в самый трескучий мороз спать можно, — улыбнулся он, глядя на удивленные лица бойцов. — Сейчас сами все увидите.

Устроившись посреди пышных еловых ветвей и прикрывшись от ветра стволами дубов, они скоро пригрелись.

— И правда, тепло, — удивился лейтенант, зарывшись в еловую кучу с головой. — Не Крым, конечно, но тоже хорошо… Объявляю тебе, товарищ боец, благодарность.

Гвен в ответ кивнул. Мол, принимает благодарность.

Глава 10

* * *

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

Приказ командования группы армий «Центр» № 2250 от 10 ноября 1941 года на продолжение операций на московском направлении / оперативный отдел.

'… Начиная с 14 ноября 1941 года:

1) 2-ой армии продолжить выполнение прежней задачи: овладеть общей линией Курск, Малоархангельск и к северу от нее продвинуть без замедления свои моточасти в направлении Воронеж.

2) 2-ая танковая армия наносит удар через р. Оку в направлении между Рязанью и районом Каширы. Поскольку еще позволяют условиях дорог, необходимо выбросить вперед особо подвижные, хорошо снабженные достаточным количеством горючего, подразделения для систематического разрыва линий железных дорог и для внезапного захвата переправ через р. Оку.

3) 4-ая армия ведет наступление на Клин. В дальнейшем намечается продвижение 4-ой и 3-ей танковых групп, усиленных пехотой, в направлении на Ярославль, Рыбинск.

4) 9-ая армия очищает от противника района Калинина. После этого, как приказано, должна отбросить части противника на участке р. Лама и захватить переправы на западном берегу Волжского водохранилища'.

* * *

14 ноября 1941 г.

23 часа 15 минут.

Москва, Кремль.

Невысокий плотный мужчина с побитым оспинами лицом неподвижно стоял у настенной карты и, не отрываясь, смотрел на тянувшиеся с запада на восток огромные черные клинья. Враг уже был у самой столицы. Оставалось каких-то полсотни километров, один — полтора дневных перехода для моторизованных соединений.

— Хм… — скрипнул зубами Сталин, взглядом снова и снова возвращавшийся к самой большой точке на карте. Судорога исказила лицо, на мгновение выдав поселившийся в его душе жуткий ужас. Ведь, на его глазах рушилось его то, чему он посвятил всю свою жизнь. Жуткое ощущение, рождавшее внутри него глубочайшее отчаяние. — Шегеци[1]…

Тяжело вздохнув, скользнул взглядом вправо. С восточной оконечности карты уже на запад тянулись другие стрелы, ярко-красного цвета. Их целью тоже была столица, которая не собиралась сдаваться и отчаянно ждала подкреплений.

— Товарищ Жюков, ви хорошо подумали? — в минуты волнения его акцент звучал особенно жестко. — Переброска дальневосточных частей уже закончена, что позволило сформировать три полностью укомплектованные армии — две общевойсковые и одну танковую. Мы готовы начать контрнаступление уже завтра, а вы предлагаете ждать еще целых две недели?

В голосе слышалось обвинение, но человек, к которому оно было адресовано, даже глазом не моргнул. Генерал смотрел уверенно, не отводя взгляда. Чувствовалось, Жуков был готов отстаивать свое мнение до самого конца.

— Ви же понимаете, что каждый день промедления стоит нам огромных потерь⁈ — продолжал Сталин, делая шаг в сторону генерала. — Людских потерь…

Сделал еще один шаг. Оказавшись у стола, оперся на столешницу и пристально посмотрел на Жукова.

— Они солдаты, товарищ Сталин. И у них есть приказ: ни шагу назад, — твердо произнес генерал, не без труда выдерживая пронизывающий взгляд всемогущего хозяина кабинета. — Контрнаступление должно состояться ни днем раньше и ни днем позже, в чем и состоит неумолимая логика войны. Начнем раньше — враг не будет измотан и сохранит свежие резервы, начнем позже — он успеет подготовиться и предпринять предупреждающие меры.

Сталин, держа в руке уже давно потухшую трубку, кивнул. К сожалению, все обстояло именно так. И как бы ему не хотелось отдать приказ о мощном ударе по врагу, сейчас он не мог этого сделать. Такова логика войны.

— Они смогут удержать немцев? Резервный фронт, прикрывающий направление на Москву, едва стоит. В частях и соединениях осталось менее половины численного состава, выбиты почти вся артиллерия и танки. Если не удержат, то