И Миккель очень обрадовался, что Матс развеселился.

– Вот сплаваем завтра к Ханнесу, у него и купим продукты, – сказала бабушка. – Приготовим что-нибудь новенькое.

– Я завтра всё равно пойду собирать яйца, ба, – сказал Миккель. – Я же знаю, как это делается. Я их всегда найду.

– От хороших работников не откажусь, – ответила бабушка.

Вечер, естественно, прошёл точно так же, как два предыдущих: ведь тут на отшибе не было ни телевидения, ничего. Но малыши, дружно помыв посуду, тут же почистили зубы и без пререканий уползли на чердак.

Когда Марта поднялась вслед за ними, они уже легли на матрасы, и она опять со всех сторон подоткнула им одеяла, у неё это почти вошло в привычку. Матс ещё раз приподнялся обнять её за шею, уткнулся ей головой в плечо, но потом лёг на подушку и зачмокал, сунув в рот большой палец. Бедный маленький Матс! Как он будет спать без Шрёдерсона под мышкой?

Марта потянулась за тираннозавром, который завалился под кресло.

– Матси, смотри, Пятница хочет сегодня поспать с тобой! – сказала она, кладя динозаврика ему на грудь. – А то она боится одна. Вот и пришла к тебе.

– Пусть спит, – пробормотал Матс.

– А мне ещё почитай! – сказал Миккель. На вид он был такой же сонный, как Матс, но, наверное, вспомнил, что когда мама по вечерам бывала дома, она садилась к нему на кровать и перед сном читала. – Тогда я лучше засну. Ангел-засыпайка ещё не прилетел.

Марта кивнула.

– Хорошая мысль, Миккель, – сказала она. – Давай, тогда тебе приснится хорошее.

Нельзя же всё время заботиться только о Матсе, у которого был сегодня неудачный день. Миккель тоже ещё маленький. Она порылась в детских книжках на стеллаже в большой комнате и выбрала «Маленькую Бабу-Ягу». Не слишком ли страшно для Миккеля? Там видно будет.

«Жила-была когда-то Маленькая Баба-Яга, то есть ведьма, – прочитала Марта, и Миккель на матрасе затих, глядя в камышовую крышу над головой, – и было ей всего сто двадцать семь лет. Для настоящей Бабы-яги это, конечно, не возраст!»

– Не возраст, – пробормотал Миккель. – Но у нас бабушка не такая старая. И она не Баба-Яга, – больше он не выдержал и закрыл глаза.

– Конечно, только время от времени, – сказала Марта. – «Жила она в крохотной избушке, одиноко стоявшей в лесу».

С матраса Матса послышалось ровное глубокое дыхание: это означало, что он заснул. Он продолжал сосать палец, а Пятница всё так же лежала у него на груди, как Марта её положила. Он привыкнет к ней, подумала Марта. Тот, кто полюбил собаку в красной жилетке, сможет засыпать и с меховым тираннозавром рексом.

«Крыша избушки покривилась от ветра, труба скрючилась, ставни дребезжали на разные голоса. Но Маленькая Баба-Яга не желала себе лучшего дома, ей и этого вполне хватало».

Марта посмотрела на Миккеля и поняла, что он тоже заснул. Так быстро. Но сама Марта собиралась ещё долго не спать. Пока светло, она успеет выяснить, как развивалась ситуация у бедной Дезире. Там появился мужчина в повозке, который отвёз её домой, когда она так рыдала, что не могла успокоиться, – мсье Бернадотт. Может, он и был для неё староват, но на самом деле, когда мужчина старше – ничего страшного. Энес тоже старше её.

Марта придвинула своё удобное кресло к окну. И только когда совсем стемнело – так, что ни строчки стало не разобрать, она загнула уголок у страницы – хотя загибать страницы очень нехорошо – и закрыла книгу.

Под одеялом она ещё немного подумала про мсье Бернадотта, представляя его почему-то в синей рыбацкой блузе. Но это, конечно, потому, что она тоже почти спала.

На следующее утро, когда Марта проснулась, то сразу увидела, что начался ещё один замечательный ясный день.

Солнце рисовало на дощатом полу дрожащие рыжие полосы, и в дорожке света, тянувшейся из окна, танцевали крошечные пылинки. Из кухни доносился знакомый запах варенья. Миккель и Матс крепко спали, и Марта осторожно пробралась к окну. Коровы мирно жевали траву, как во все предыдущие дни, и – ничего себе! – в сад снова зашли два оленёнка. Они спокойно стояли в высокой мальве и пощипывали лепестки. Как это было красиво! Такую фотографию не стыдно послать Изольде, если найти вайфай. И написать, что каждый вечер и каждое утро к ним в сад приходят два оленёнка, они совсем не боятся их с бабушкой и разгуливают как у себя дома. Не хватает только, чтобы они ещё оказались заколдованными принцами, подумала Марта, тихонько слезая с телефоном по лестнице. В кухне опять наигрывала музыка, по радио передавали что-то старомодное, и бабушка подпевала себе под нос. В полуоткрытую дверь из коридора Марта увидела, как бабушка приклеивает аккуратные этикетки на банки с вареньем.

– Ба! – шёпотом позвала Марта. – Там в саду олени! Оленята! Совсем близко! Хочешь посмотреть?

Бабушка вздрогнула, а потом одним махом оказалась на другом конце кухни и распахнула входную дверь.

– Не может быть! – громовым голосом заревела она, и Марта не успела её остановить. – Опять тут как тут!

Бабушка замахала руками, как мельница, и бросилась на бедных оленят – а если бы сейчас у неё было ружьё, она бы в них, наверное, выстрелила.

– Пошли! Пошли вон отсюда! А ну вон отсюда, черти пятнистые!

Марта сердито взглянула на бабушку. Вот тебе и сделала красивые фотки. Разве можно с бедными олешками так по-варварски?!

– Ба, зачем?! Они испугаются! – крикнула Марта и с досадой увидела, что олени большими прыжками ускакали на поле. – Ну вот, теперь они больше к нам не придут!

Но бабушке этого было мало, и она наклонилась за камнем. Хорошо, что олешки были уже далеко, теперь она не добросит. Но Марта всё-таки попросила:

– Бабушка, нет! Не надо!

И тут бабушка вскрикнула ещё страшней и ужасней, и Марта подумала, сколько можно мучить бедных мирных зверей, – но в ту же секунду послышались стоны.

– Чё-о-орт! – простонала бабушка. Она скрючившись застыла около мальвы, неподвижно, как статуя, с камнем в руке, другой рукой держась за поясницу. – Чёрт, чёрт, чёрт! И как назло сегодня!

Марта с неё глаз не сводила. Господи, что же случилось с бабушкой?! Она стояла согнувшись и не двигалась, а каждый раз, когда пробовала распрямиться, стонала в голос.

– Ба, – позвала Марта. – Бабушка, тебе помочь?

Но бабушка только сердито замахала на Марту и крошечными шажками, сгибаясь и шаркая, двинулась к дому.