– Все думают, что он был бутлегером. И, наверное, они правы. Не могу себе представить, как еще заработать на барах во время сухого закона. Как бы там ни было, но именно из-за этого маме никогда не предложат войти в Общество леди Буффало.

Обе посмотрели на Ольгу, сидевшую на кровати Дейзи за чтением «Буффало Сентинел». На фотографиях, сделанных в молодости, Ольга была писаной красавицей. Сейчас она выглядела неряшливо и невзрачно. Она потеряла интерес к своей внешности, хотя с энтузиазмом ходила по магазинам с Дейзи, никогда не считая денег, чтобы ее дочь выглядела как картинка.

Ольга подняла голову от газеты и сказала:

– Вряд ли, дорогая, им не нравится былое бутлегерство твоего отца. Но он русский иммигрант, и в тех редких случаях, когда ему приходит в голову посетить службу, он идет в Русскую ортодоксальную церковь на Айдиэл-стрит. А это не намного лучше, чем быть католиком.

– Как это несправедливо! – сказала Ева.

– Могу тебя предупредить, что евреев здесь тоже не очень-то любят, – сказала Дейзи. На самом деле Ева была еврейкой наполовину. – Извини за грубость.

– Груби сколько хочешь, после Германии для меня эта страна – просто земля обетованная.

– Не очень-то расслабляйся, – предупредила Ольга, – вот здесь в газете пишут, что многие ведущие бизнесмены терпеть не могут президента Рузвельта и восхищаются Адольфом Гитлером. Я знаю, что это правда, потому что к ним относится и отец Дейзи.

– Политика – такая скука! – сказала Дейзи. – Неужели в «Сентинеле» нет ничего интересного?

– Есть. Маффи Диксон будет представлена при британском дворе.

– Везет, – кисло сказала Дейзи, не в состоянии скрыть зависть.

Ольга зачитала:

– В следующий вторник супруга посла США миссис Роберт В. Бингхэм представит в Букингемском дворце мисс Мюриэль Диксон, дочь покойного Чарльза («Чака») Диксона, погибшего во время войны во Франции…

Дейзи подумала, что хватит с нее разговоров про Маффи Диксон.

– В Париже я была, а вот в Лондоне – никогда, – сказала она Еве. – А ты?

– Я тоже, – сказала Ева. – Это плавание для меня – первая поездка за пределы Германии.

– О боже! – вдруг сказала Ольга.

– Что случилось? – спросила Дейзи.

Мать скомкала газету.

– Твой отец заявился в Белый дом с Глэдис Энджелус.

– О! – Дейзи словно получила пощечину. – Но он же обещал взять туда меня!

Президент Рузвельт устроил прием для сотни бизнесменов в надежде, что они поддержат его новую экономическую политику, «Новый курс». Лев Пешков считал Франклина Д. Рузвельта чуть ли не коммунистом, но ему было лестно, что его пригласили в Белый дом. Однако Ольга отказалась его сопровождать, гневно сказав:

– Я не желаю притворяться перед президентом, будто у нас нормальный брак.

Лев официально жил здесь, в довоенном особняке в стиле прерий, построенном еще дедом Вяловым, но ночи в основном проводил в квартире, которую купил для Марги – женщины, много лет бывшей его любовницей, – в модном районе, в центре города. Кроме этого, все подозревали, что у него роман с главной звездой его студии, Глэдис Энджелус. Дейзи понимала, почему ее мать чувствовала себя отвергнутой: Дейзи тоже считала себя брошенной, когда отец уезжал на весь вечер к своей другой семье.

Она пришла в восторг, когда он предложил ей сопровождать его вместо матери в Белый дом. И она уже всем рассказала, что идет в Белый дом. Никто из ее друзей не встречался с президентом, кроме братьев Дьюаров, у которых отец – сенатор.

Лев не сказал ей точной даты, и она ждала, что он сообщит ей о поездке в последнюю минуту, что было у него в обыкновении. Но он передумал – а может быть, просто забыл. Как бы там ни было, он снова ее бросил.

– Детка, мне так жаль, – сказала мама. – Но для твоего отца обещания мало что значат.

Ева смотрела на нее с сочувствием. От ее жалости было еще хуже. Ее собственный отец был за тысячи миль отсюда, и она могла никогда больше его не увидеть, – но она жалела Дейзи, словно той было хуже.

Дейзи стало досадно. Она не позволит, чтобы это испортило ей день!

– Ну, значит, я буду единственной девчонкой в Буффало, на чье место взяли Глэдис Энджелус, – сказала она. – Так что же мне надеть?

В этом году в Париже носили невероятно короткие юбки, но в консервативном Буффало за модой следовали на расстоянии. Однако у Дейзи было теннисное платье до колена – небесно-голубое, под цвет ее глаз. Может быть, именно сегодня стоит его надеть? Она стянула с себя платье и надела новое.

– Ну, как вы думаете?

– Ой, Дейзи, – сказала Ева, – прекрасное платье, но…

– У всех глаза на лоб вылезут, – сказала Ольга. Ей нравилось, когда Дейзи одевалась вызывающе, – наверное, вспоминала собственную молодость.

– Дейзи, но если там все такие снобы, – сказала Ева, – то зачем тебе идти на праздник?

– Там будет Чарли Фаркуарсон, а я думаю выйти за него замуж, – сказала Дейзи.

– Ты серьезно?

– Это очень выгодная партия, – заявила Ольга.

– А что он собой представляет?

– Совершенно очаровательный, – сказала Дейзи. – Не самый красивый мальчик в Буффало, но нежный и добрый и довольно застенчивый.

– Судя по твоему рассказу, он очень непохож на тебя.

– Противоположности притягиваются.

– Фаркуарсоны – одна из старейших семей в Буффало, – снова подала голос Ольга.

– А они снобы? – приподняла темные брови Ева.

– Еще какие! – сказала Дейзи. – Но отец Чарли потерял все деньги во время краха на Уолл-стрит, а потом умер – по словам некоторых, покончил с собой, – так что им нужно восстанавливать семейное состояние.

Ева ошарашенно посмотрела на нее:

– Неужели ты хочешь, чтобы он женился на тебе из-за денег?

– Нет. Он женится на мне, потому что я его очарую. А вот его мать примет меня в семью из-за денег.

– Ты говоришь, что очаруешь. Он еще ничего об этом не знает?

– Пока еще нет, но я думаю, сегодня вечером можно начать. Да, это определенно подходящее платье.

Дейзи надела небесно-голубое платье, а Ева – в сине-белую полоску. Собравшись, они увидели, что опаздывают.

Мать Дейзи не желала нанимать на работу шофера. «Я вышла замуж за отцовского шофера – и это погубило мою жизнь», – говорила она порой. Она боялась, что и Дейзи может выкинуть что-нибудь в этом роде, поэтому так и сосредоточилась на Чарли Фаркуарсоне. Если ей было нужно отправиться куда-нибудь в своем скрипучем «стутце» двадцать пятого года выпуска, то она приказывала садовнику Генри снять галоши и надеть черный костюм. Но у Дейзи был свой автомобиль, красный «шевроле» «спорт-купе».