Буффальский металлургический завод изготавливал пропеллеры всех размеров и даже огромные гребные винты для кораблей. Грега особенно интересовали расчеты изгибов лопастей. В своем классе он был первым по математике.

– Ты был там инженером? – спросил он.

Лев усмехнулся.

– Я говорю так, когда мне надо произвести впечатление. Но на самом деле я работал на конюшне, был подручным конюха. А с механизмами у меня никогда не ладилось, другое дело – мой брат Григорий… Ты в него пошел. Но все равно, никогда не занимайся литейным производством.

– Не буду.

Грег собирался все лето следовать тенью за отцом, изучая его бизнес. Лев только что вернулся из Лос-Анджелеса, и сегодня у Грега был первый день занятий. Но литейное производство ему было не нужно. У него хорошо шла математика, но интересовала его власть. Ему хотелось, чтобы отец взял его в Вашингтон в одну из своих частых поездок по делам продвижения фильмов. Именно там принимались решения.

Он с нетерпением ждал ланча. Они с отцом должны были встретиться с сенатором Гасом Дьюаром. Грег хотел попросить сенатора об одолжении. Но с отцом он еще это не обсуждал. Ему было страшновато заговаривать на это тему, и вместо этого он спросил:

– А о своем брате, оставшемся в Петербурге, ты получаешь какие-нибудь известия?

Лев покачал головой.

– После войны – нет. Я бы не удивился, узнав, что он умер. Многие старые большевики исчезли.

– Кстати о родственниках, в субботу я видел свою сводную сестру. Она была на том пляжном пикнике.

– Хорошо вы там время провели?

– Она на тебя страшно сердится, ты об этом знаешь?

– Что я натворил на этот раз?

– Ты сказал, что пойдешь в Белый дом с ней, а пошел с Глэдис Энджелус.

– А, верно. Совсем забыл. Но мне же была нужна реклама для «Страсти».

К ним подошел высокий человек в полосатом костюме, слишком крикливом даже по нынешней моде. Он коснулся края шляпы и сказал:

– Утро, босс.

– Джо Брехунов здесь начальник охраны. Джо, это мой сын Грег.

– Оч приятно, – сказал Брехунов.

Грег пожал ему руку. Как на многих заводах, здесь была своя полиция. Но Брехунов больше походил на бандита, чем на полицейского.

– Все спокойно? – спросил Лев.

– Ночью было небольшое происшествие. Два механика пытались стащить кусок пятнадцатидюймовой стальной полосы, авиационной стали. Мы их поймали, когда они передавали ее через забор.

– Вызвали полицию? – сказал Грег.

– Не было необходимости, – ухмыльнулся Брехунов. – Мы с ними немножко побеседовали о том, что такое частная собственность, – и отправили в больницу подумать об этом.

Грег не удивился, узнав, что охрана отца так избивает воров, что они попадают в больницу. Несмотря на то что Лев в жизни не ударил ни его, ни мать, Грег чувствовал, что под внешней обходительностью отца скрывается не так уж далеко спрятанная жестокость. Это оттого, что юность отца прошла в трущобах Петербурга, думал он.

Из-за печи вышел внушительного вида человек в синем костюме и рабочей кепке.

– Это руководитель профсоюза Брайан Холл, – сказал Лев. – Привет, Холл.

– Привет, Пешков.

Грег приподнял брови. Обычно к его отцу обращались «мистер Пешков».

Лев стоял, широко расставив ноги, руки в боки.

– Ну что, даете мне ответ?

Лицо Холла приняло упрямое выражение.

– Люди не вернутся на работу за новую, урезанную плату, – если вы об этом.

– Я же пересмотрел свое предложение по оплате!

– Но все равно она осталась урезанной.

Грег забеспокоился. Отец не любил, когда с ним спорили, и мог взорваться.

– Мой управляющий говорит, что мы не получаем заказов, потому что при таком уровне зарплат не можем предложить выгодную цену.

– Нет, Пешков, это потому, что у вас устаревшее оборудование. Некоторые станки стоят еще с довоенных времен. Нужно обновить оборудование.

– В разгар депрессии? Вы что, сдурели? Я не желаю и дальше бросать деньги на ветер!

– Вот так же думают и ваши рабочие, – сказал Холл с таким видом, с каким игрок кладет козырную карту. – Они не желают уступать вам ни цента, когда им самим так туго приходится.

Грег подумал, что рабочие – идиоты, раз бастуют во время депрессии, и наглость Холла его злила. Этот человек говорил с его отцом на равных, а не как подчиненный с начальством.

– Что же, дело обстоит так, что мы все теряем в деньгах, – сказал Лев. – Какой же в этом смысл?

– Сам я уже ни на что повлиять не могу, – сказал Холл. Грегу почудилось в его тоне высокомерие. – Профсоюз послал сюда людей, они и будут разбираться в этой ситуации. – Он вынул из жилетного кармана большие металлические часы. – Их поезд прибудет через час.

Лицо Льва потемнело.

– Еще не хватало, чтобы приезжали какие-то чужаки и устраивали здесь скандал!

– Если вам не нужен скандал, не следует его провоцировать.

Лев сжал руку в кулак, но Холл уже ушел.

Лев повернулся к Брехунову.

– Ты знал об этих профсоюзниках из центра? – гневно сказал он.

Брехунов занервничал.

– Я немедленно этим займусь, босс.

– Узнай, что за люди и где остановились.

– Это будет нетрудно.

– А потом отправь назад в их поганый Нью-Йорк в машине «скорой помощи».

– Можете на меня положиться, босс.

Лев пошел дальше, и Грег последовал за ним. Вот это власть, подумал Грег с некоторым даже благоговением. Стоит отцу слово сказать – и из профсоюзных активистов котлету сделают.

Они вышли из здания завода и сели в автомобиль Льва, «кадиллак»-седан на пять пассажиров, новый, обтекаемой формы. Его длинные округлые крылья напоминали Грегу женские бедра.

Лев поехал по Портер-авеню до берега и припарковал машину у буффальского яхт-клуба. На бортах покачивающихся на воде судов весело играло солнце. Грег был совершенно уверен, что отец не входит в этот элитарный клуб. А вот Гас Дьюар наверняка входит.

Они пошли к пристани. Клуб был построен на сваях, над водой. Лев и Грег вошли и сняли шляпы. Грег сразу же почувствовал себя неловко, зная, что находится в качестве гостя в клубе, в члены которого его бы ни за что не приняли. Эти люди, наверное, думают, что он должен считать себя польщенным, что его впустили. Он сунул руки в карманы и принял независимый вид, чтобы они знали, что обстановка его не впечатляет.

– Когда-то я состоял в этом клубе, – сказал отец. – Но в двадцать первом году председатель сказал мне, что я должен выйти из клуба, потому что я бутлегер. А потом попросил продать ему ящик виски.