по космосу со скоростью мысли. Текли долгие, монотонные дни, которые нечем было занять, нам оставалось только сидеть в рубке и смотреть в черные небеса или заниматься проверкой аппаратуры.

Возникали и уходили назад солнце за солнцем, звездная система за системой. Много раз приходилось отклоняться от курса, поскольку датчики предупреждали о больших роях метеоров, замеченных впереди; не раз мы огибали невидимые темные звезды, о которых сообщали приборы, но неизбежно нос корабля снова обращался к большой туманности. Мы двигались к ней день за днем, наблюдая, как огненная сфера расширяется, охватывая все небо, пока, наконец, до цели не осталось всего несколько миллиардов миль.

Только подлетев к туманности почти вплотную, мы увидели ее во всем великолепии. Она пламенела перед нами, словно колоссальное солнце, раскинувшееся от горизонта до горизонта. С поверхности то и дело срывались громадные языки горящего газа. Этот шар еще и вращался! Мы заметили вращение по движению протуберанцев, и, хотя это вращение казалось медленным из-за колоссальных размеров туманности, мы знали, что на самом деле скорость его невероятно высока.

В течение довольно долгого времени в рубке стояла тишина — мы втроем завороженно смотрели через прозрачную стену на пламя туманности, приглушенное специальными светофильтрами. Наконец заговорил Сар Тхан, он почти шептал, не отрывая взгляда от огненного моря:

— Теперь понятно, почему прежде ни один корабль не смел даже приблизиться сюда…

Я кивнул, соглашаясь с арктурианином.

— Так близко подлететь способен только наш. Снаружи уже сотни градусов, — и я показал на приборы, регистрирующие внешнюю температуру.

— Но как мы сможем проникнуть внутрь? — поинтересовался Джор Дахат. — Какую температуру вообще в состоянии выдержать наш крейсер?

— Тысячи градусов. Думаю, мы можем без всякой опасности проникнуть на несколько тысяч миль вглубь туманности. Но если придется погружаться глубже, то крейсер, скорее всего, выдержит там лишь пару минут. Но, тем не менее, над самой поверхностью мы можем лететь без опаски.

— Вы собираетесь сделать это, чтобы искать над поверхностью то, что заставляет туманность вращаться? — подался вперед капеллианец.

— Да. Там могут оказаться какие-нибудь эфирные потоки, ответственные за это вращение, или, возможно, другие силы, о которых нам ничего не известно. Но если мы отыщем причину, то, по крайней мере, у нас будет шанс…

Я замолчал и уставился в пустоту перед собой.

Корабль летел над океаном пылающего газа, стрелки на приборах внешней температуры устойчиво ползли вперед, хотя внутри стало лишь немного теплее благодаря суперизоляции стен. Мы уже находились в области сверхвысоких температур и знали, что здесь погибло бы любое другое, кроме нашего, судно, и эта мысль успокаивала. Все небо было заполнено огнем, временами ползущим то вверх, то вниз, так что нос корабля то и дело раскачивался. Еще через несколько минут под нами раскинулась обширная поверхность туманности, а затем мы скользнули к ней по пологой дуге.

Мы падали, я держал руки на рычагах управления, постепенно снижая скорость. Корабль уже летел всего лишь со скоростью света, потом вдвое медленнее, затем еще медленнее и еще, пока, наконец, не повис неподвижно в тысяче миль над поверхностью туманности — крошечный атом по сравнению с огненной Вселенной. От горизонта до горизонта простиралась она под нами во всем своем жутковатом великолепии. Пылающее море пересекали волны и потоки, то и дело встречающиеся друг с другом в гигантских огненны водоворотах. Вдалеке виднелись гейзеры, которые взметались на громадную высоту, а затем каскадами обрушивались обратно. Нам, висящим над океаном пламени, на миг показалось, что вся Вселенная состоит только лишь из горящего газа, так ошеломляла эта чудовищная туманность.

Мы заметили страх в глазах друг друга, хоть и старались его не выдавать. Приборы показывали, что температура снаружи поднялась уже выше тысячи градусов, а сколько этих градусов было под покровом неистового пламени, я даже предположить не мог. Но ни малейших признаков того, что могло заставить вращаться туманность, приборы не фиксировали, никаких возмущений эфира или других явлений, которые дали бы ключ к разгадке, мы обнаружить не смогли. Глядя вниз, я подумал, что ничто не могло бы так действовать на самый огромный объект в нашей Вселенной.

Наконец я повернулся к остальным и вздохнул:

— Здесь нет ничего, что могло бы начать вращать туманность. Нужно продолжить полет над поверхностью…

С этими словами я повернулся было к пульту, но тут же развернулся обратно, услышав возглас Сара Тхана:

— Смотрите! Вон там, под нами… Глядите же!

Я взглянул вниз, и сердце бешено заколотилось от того, что я там увидел. Под кораблем с поверхности туманности внезапно взвился гигантский язык пламени, рядом с которым он казался мошкой возле костра. Я вскрикнул, развернулся к пульту, вцепился в рычаги управления, но не успел ничего сделать — пламя ударило по судну. Нас всех швырнуло в угол рубки, а крейсер закружил поток пылающих газов.

Мы ощутили, что корабль падает, погружаясь вместе с втягивающимся гейзером пламени, державшим его. Изо всех сил пытаясь подняться, в то время как рубка бешено вращалась вокруг, я бросил взгляд на поверхность туманности за иллюминатором, на неистовое море горящего газа, в которое мы сейчас канем, как грузило в воду. Но тут новый толчок опять швырнул меня на пол, и я услышал громоподобный рев. В иллюминаторах было видно только море огня, в то время как крейсер раскачивался и вращался вокруг оси под действием не менее десятка различных сил. Внезапно в голове у меня вспыхнуло осознание происходящего, и я хрипло крикнул спутникам:

— Туманность! Поток затянул нас в саму туманность!

Вокруг был лишь огонь, жар которого проникал даже через наши огнеупорные стены. Воздух в рубке стремительно становился горячим, удушливым, а до стен невозможно было дотронуться.

Я знал, что корабль может выдержать такую температуру лишь очень короткое время, а поток с каждой секундой увлекал нас все дальше в бездну, кружа с невообразимой скоростью. Мы неслись вперед по огненной Вселенной, чье пламя ревело, словно гром смерти, оглушительный шум, походивший на крик самой Вселенной.

Все дальше поток нес нас, все глубже мы погружались в огненную пропасть навстречу гибели. Воздух стал удушливым и почти непригодным для дыхания, а стены начали светиться. Неимоверным усилием я добрался до пульта и стиснул рычаги управления, отжав их до предельной отметки. И хотя генераторы пели на самых громких нотах, их почти не было слышно в реве гигантских потоков пламени туманности. Вращение опять отбросило меня в угол, где лежали оба моих спутника. Я чувствовал, что легкие горят все сильнее с каждым вздохом, и начинал терять сознание.

А затем