– Ты что, в партизаны решила податься? – не выдержал Серый, видя, что Сашка в задумчивости ковыряет землю носком сапожка, подаренного ей Эвейн. – Или ты забыла, зачем пришла в мой мир?

– Не забыла, Серый, только… надо Римдала выручать, – сказала Сашка. – Его гвардейцы схватили. И семью Тобиаса тоже.

– Ну вот что с тобой прикажешь делать? Ты в одиночку против всей королевской гвардии собралась? – воскликнул Серый.

Сашка молчала, размышляя. Серый тихо заржал и весь напружинился. Проследив за его взглядом, Сашка увидела, как к ним приближается Эвейн. Конь нетерпеливо переступал с ноги на ногу, фыркал и прядал ушами, следя за каждым ее шагом. Сашка только рот от удивления раскрыла: ни дать ни взять влюбленный романтик, только букета цветов не хватает!

Подойдя, Эвейн ласково похлопала коня по шее и протянула горбушку ржаного хлеба, присыпанного крупной солью. Серый зажмурил глаза от удовольствия и начал перекатывать во рту хлебный мякиш.

– Я вижу, ты совсем освоилась. Вот и хорошо, – улыбнулась красавица. – А мы сегодня славно поохотились. Только Тобиас все грустит о семье.

– Эвейн, – нерешительно начала Сашка, – возможно, это глупо… А что если попытаться отбить Римдала и родных Тобиаса у конвоя? У лесных братьев есть оружие, лошади, да и смелости им не занимать…

– Я понимаю ваше горе, Сашка, – твое и Тобиаса. Но Ильстрем никогда не отправит людей на верную смерть. Тут и разговаривать не о чем.

– А вот и есть о чем, – хмуро заявил невесть откуда взявшийся Тобиас. – Я весь день думал. Скорее всего, их конвоируют в Хильстгрот, а единственная проезжая дорога пролегает через западную окраину Заповедного леса. Конечно, это опасно, но можно устроить засаду и отбить пленников.

Эвейн задумалась, взвешивая шансы на успех, и тут Серый нежно потерся мордой о ее плечо, напрашиваясь на ласку.

– Ладно, шалопаи, была не была! Я переговорю с Ильстремом после ужина. Но только сразу предупреждаю, – поспешно добавила она, заметив восторженный взгляд Сашки, – я ни за что не ручаюсь.

Ильстрем выслушал Эвейн с молчаливым вниманием. На самом деле он давно уже размышлял об этой вылазке: дозорным удалось разведать, что в ближайшие дни в Хильстгрот прибудет не только колонна арестованных, но и обоз с оружием и припасами, собранными с окрестных сел. Риск велик, но игра стоила свеч – с каждым днем к лагерю стекались все новые изгои, которые стремились укрыться в буреломе Заповедного леса от гонений. Ильстрем кивком отпустил Эвейн, так и не произнеся ни слова, но слабый огонек свечи, который можно было различить из-под полога его шатра, так и не погас до самого рассвета.

Наутро замысел созрел, и именно Эвейн отводилась ключевая роль в сценарии дерзкого нападения.

Через пару дней дозорные сообщили, что после полудня обоз с узниками, оружием и припасами приблизится к окраине Заповедного леса. В лагере началась подготовка к вылазке: все сосредоточенно проверяли оружие и снаряжение, зная, что в битве любая оплошность может стоить жизни.

Из сундуков Эвейн на солнечный свет были извлечены самые роскошные наряды, расшитые жемчугом и сияющими самоцветами. Камеристки выбили из них пыль и с восторженными вздохами расправили все складочки. Эвейн распустила огненно-рыжие волосы, которые обычно заплетала в простую косу, и девушки соорудили сложную высокую прическу по придворной моде, украсив ее ниткой жемчуга. Эвейн с грустью сменила мягкие сапоги из лосиной кожи на расшитые жемчугом туфельки из атласной матери, и Сашка только ахнула: Эвейн выглядела как благородная дама из книги про средневековых рыцарей. Шнуровка тугого корсета не давала вздохнуть полной грудью, длинный подол платья с множеством нижних юбок сковывал движения, а тяжелая прическа заставляла все время держать ровную осанку.

– Я чувствую себя разряженной куклой, – беспомощно развела руками Эвейн.

– Это ничего, в этой схватке лук и стрелы тебе не понадобятся, – успокоил Ильстрем. – Ты сразишь их наповал своей красотой.

Эвейн зарделась и опустила взгляд.

Сашка яростно воспротивилась предложению остаться в лагере, но и рисковать ее жизнью Ильстрем не хотел. Был найден компромисс: ее обрядили в смешные панталоны и камзол пажа, а на голову водрузили берет с огромным страусиным пером. Ее появление в этом нелепом наряде было встречено дружным взрывом хохота, но Сашка была готова вырядиться хоть плешивым ослом, только бы не остаться в стороне.

Замысел был таков: Эвейн выдаст себя за благородную даму, на кортеж которой напали лесные братья. Ей предстояло убедить главу конвоя послать часть стражников в погоню за разбойниками. Это позволит лесным братьям хотя бы на короткое время получить численное преимущество и напасть на конвой, не рискуя быть перебитыми в первые же минуты схватки.

Сашке была отведена более чем скромная роль: ни на шаг не отходить от Эвейн и старательно изображать страх и отчаяние.

– Ну, мой бесстрашный паж, нам стоит хорошенько войти в роль, – Эвейн набрала полную пригоршню дорожной пыли и измазала Сашке лицо и панталоны, а потом разорвала рукав своего платья, как бы невзначай обнажив плечо. – Ну вот, теперь мы больше похожи на жертв разбойного нападения, – довольно хмыкнула она.

Тобиас верхом на Сером был в отряде под командованием Агрулы – верного соратника Ильстрема. По задумке, как только часть стражников отправится вслед за лесными братьями, отряд выйдет из засады и задержит их, не давая прийти на подмогу оставшимся охранять обоз.

– Возможно, нам улыбнется удача, и вам даже не придется обнажать мечи, – сказал Ильстрем, перед тем как два маленьких отряда разъехались в разные стороны.

– Я бы на это не рассчитывал, брат, – ответил Агрула и повел своих людей в лесные заросли.

Выйдя к широкой дороге, которая пролегала у самой окраины Заповедного леса, Сашка осмотрелась. За дорогой простирались широкие поля и луга.

– Смотри! – сказала Эвейн, показывая в даль.

Приглядевшись, Сашка заметила, что почти у горизонта, над дорогой, висит большое облако рыжей пыли, в котором виднелись едва различимые черные фигуры.

– Страшно? – спросила охотница.

– Ни капельки, – соврала Сашка, у которой тряслись все поджилки.

– А у меня уже душа в пятки ушла, – улыбнувшись, призналась Эвейн.

Обоз медленно приближался, все отчетливее выступая из облака пыли. Вскоре Сашка уже могла различить и одетых в черное всадников, чьи лица были скрыты под забралом, и несчастных узников, закованных в кандалы, и тяжеловозов, тянувших груженые повозки.

– О горе!

Услышав за спиной истошный крик и громкий плач, Сашка вздрогнула и обернулась: Эвейн стенала и заламывала руки так правдоподобно, что даже камень смягчился бы при виде такого безутешного отчаяния. Трое всадников, которые скакали впереди обоза, заметив на обочине заплаканную благородную даму, остановились и с интересом воззрились на нее.