– О, благородные стражи! – увещевала Эвейн. – Вас послало само провидение, откликнувшись на мои молитвы. Проклятые разбойники напали на мой кортеж, разграбили мои сокровища и бросили меня на дороге. О, если бы ваш командир соизволил отдать такой приказ, вы легко догнали бы и покарали бы их, а в награду за вашу отвагу я отдала бы вам все золото в моем сундуке.

Сашка заметила, что при упоминании о золоте глаза стражников алчно блеснули. Знаком приказав не двигаться с места, один из них развернулся и поскакал в сторону обоза, а два других остались караулить даму и ее маленького пажа. От волнения сердце Сашки забилось как выброшенная на берег рыба, а ладони вмиг стали влажными. Эвейн, приняв высокомерно-отстраненный вид, приличествующий даме благородного происхождения, пусть и оказавшейся волею судьбы в столь странном положении, молчала, лишь изредка горестно вздыхая.

Вскоре к ним приблизились пять всадников во главе с капитаном, на рукаве у которого была красная нашивка с хищной птицей, широко раскинувшей крылья.

– О, высокородный дон! – обратилась к нему Эвейн. – Заклинаю вас, покарайте дерзких разбойников, которые вероломно напали на мой кортеж.

– Кто вы, сударыня? – спросил он, опершись на луку седла.

– Я – Карольгарда дель Испинуаза фрей Люксинур, герцогиня Дельсигрей, придворная фрейлина ее королевского величества, – горделиво ответила Эвейн.

Но громкие титулы не произвели на предводителя стражников ожидаемого впечатления.

– Неужели? А помнится, в былые времена я знавал вас под другим именем, – насмешливо произнес он и сплюнул. – До того, как ты стала якшаться с проклятыми лесными братьями. В кандалы обоих!

Эвейн побелела и внимательно вгляделась в его лицо.

– Идрис? Идрис вай Клоуфок? – пораженно прошептала она, узнав в напыщенном вояке своего друга по детским играм.

У Сашки от страха подкосились колени. Их замысел провалился. Из кустов с дикими боевыми криками вылетел малочисленный отряд Агрулы. Ильстрем атаковал стражников, оставшихся при обозе. Завязалась жаркая схватка. Ржание лошадей, вопли раненых, звон мечей – все смешалось в один гул.

Тобиасу удалось подобраться совсем близко. Охваченный азартом схватки, он скрестил свой короткий меч с одним из стражников, но силы были неравны: ему удалось отбить несколько ударов, но уже в следующий миг стражник с размаху рассек ему бок. Сашка увидела, как разом побледнело лицо Тобиаса, он откинулся в седле и лишь чудом не упал на землю.

– Не-е-ет! – что есть силы крикнула она.

И вдруг время словно остановилось – замерли лошади, закусив вспененные удила, застыли и занесшие руку для решающего удара противники. Остолбенели все, кроме них троих, оказавшихся в странном круге зеленоватого света. Сашка подскочила к Серому, которого била крупная дрожь, и помогла Эвейн спустить на землю Тобиаса. Юноша тяжело и прерывисто дышал, и при каждом вдохе раздавались булькающие звуки, от которых стыла кровь. Быстро оторвав лоскут от подола платья, Эвейн склонилась над несчастным и постаралась заткнуть рану. Слезы застилали ей глаза. На земле под Тобиасом быстро расплывалось пятно темной крови. Меж тем Сашка заметила, как зеленоватое свечение становится все более ярким, а фигуры конвоиров и лесных братьев, наоборот, тускнеют, словно в пелене тумана. А затем – ослепительная вспышка, заставившая ее зажмуриться.

КЛАД

Из блеска первой луны, из юного солнца лучей

Боги создали клад песней волшебной своей,

И серебро засверкало в травах просторов степных,

И золото полнило волны бурных потоков седых.

Прежде, чем гном проснулся, дракон расправил крыло,

Или земля обнажила огненное нутро,

Прежде, чем вырыли ямы, в глубоких долинах лесных

Жили древние эльфы, хранители чар колдовских,

И дивные вещи творили, и нет их в мире ценней,

И пели, когда создавали короны своих королей.

Давно те песни замолкли, свершился суровый рок,

Цепи их заглушили, пресек их стальной клинок.

Алчности в темных чертогах чужды песни и смех,

Трясется она над богатством, что копит втайне от всех,

Валит изделия в груды из золота и серебра;

Тем временем эльфов обитель стала пуста и темна.

…Сидел на высоком троне старый-престарый король,

Грел бородою колени, слушал суставов боль.

Ни песни, ни вина, ни яства его развлечь не могли:

К тайному подземелью мысли его текли,

Где в сундуке огромном под низким сводом лежат

Золото и алмазы, с боем добытый клад.

Дверь того подземелья засов железный держал,

Проход к той двери тяжелой один лишь владыка знал.

Слава его угасла, и суд неправеден был,

Мечи его приближенных долгий покой затупил.

Замок пустеет, ветшает, запущен дворцовый сад,

Зато под рукой королевской хранится эльфийский клад.

Не слышал рогов он раскаты на перевале в горах,

Не чуял запаха крови на смятой траве в степях…

Замок его полыхает, рыцари все полегли,

В холодной глубокой яме свои он окончил дни.

Лежит в глухом подземелье древний-предревний клад,

За всеми забытой дверью ничей не смущает он взгляд,

К этим угрюмым воротам смертных следы не ведут,

На старых могильных курганах травы забвенья растут.

Мертвых сон не тревожат трели птиц в вышине,

Дует соленый ветер в чистой небес синеве,

Дует над темной горою, где Ночь хранит древний клад,

Пока круг времен завершится и эльфы вернутся назад.

Джон Р. Р. ТОЛКИН

Вокруг стояла звенящая тишина. Но вот легкий ветерок прошелестел в листве; где-то в ветвях робко затренькала пичужка; пролетел, басовито гудя, огромный шмель.

– Где мы? Голову даю на отсечение, это не Заповедный лес, – обескураженно озиралась Эвейн.

Сашка огляделась. Нарядную поляну заливало яркое полуденное солнце, а в тени огромных елей и вязов таился прохладный мягкий полумрак. Из чащи леса вылетела радужная птаха. Приглядевшись, Сашка с удивлением поняла, что это вовсе не птица с райским оперением, а по-стрекозиному хрупкая девушка. Заметив незнакомцев, она подлетела, опустилась на цветок и присела в изящном реверансе. Ее лазоревое платье с длинным шлейфом мерцало в лучах солнца, а прозрачные крылья слегка подрагивали, переливаясь всеми цветами радуги.

– Позволь приветствовать тебя, владеющая тайной кольца Ладмира, я – Айвори из народа цветочных фей, – прощебетала она, явно волнуясь.

– Здравствуй, Айвори, – торопливо проговорила Сашка.

– Ты что, понимаешь ее щебет? – поразилась Эвейн. Сашка в ответ лишь нетерпеливо махнула рукой.