– Зачем ты рассказываешь мне сказки с хорошим концом? Я уже взрослый, говори все как есть.

Талиесен смачно плюнул в огонь.

– Нет у меня времени шутки с тобой шутить. Мы должны спасти ее, Фелл. Даже сказать не могу, до чего это важно. Отправляйся к ней домой, собери все оружие, запасную одежду и отдай карлику. Расскажи ему и другим обо всем, что случилось. Потом тебе придется встретить погоню и увести ее в горы, как можно дальше.

Пораженный Фелл тяжело перевел дух.

– Увести в горы? Может, мне попросту пойти в одиночку на Цитадель и снести ее до основания? Или позаимствовать твой пернатый плащ, полететь на юг, убить короля? С ума ты спятил, старик. Что я сделаю против тридцати-то солдат?

– Сделаешь что сможешь. – Талиесен смотрел Феллу прямо в глаза, холодный как лед, неуступчивый как кремень. – Семьи у тебя нет, плакать по тебе некому, и замена тебе тоже найдется. Все заменимы, кроме Сигурни. Ты должен выиграть время, чтобы она поправилась и кое-чему научилась. Она и есть тот вождь, которого твой народ так жаждет. Лишь в ее власти вернуть горцам свободу.

– Никогда они не пойдут за женщиной! Уж что-что, а это я знаю.

– Пошли же они четыреста лет назад за Королевой-Колдуньей. И умирали за нее по ту сторону Врат. Насмерть стояли против врага, который превосходил их во много раз. И за Сигурни пойдут.

– Та была чародейкой, а Сигурни обыкновенная женщина.

– Как же ты слеп, как закоснел в мужской своей спеси. Эту женщину жестоко избили и изнасиловали пятеро человек. Ее бросили в тюрьму и накинулись на нее, как звери…

– Не желаю слышать об этом! – взревел, поднимаясь, Фелл.

– Ты выслушаешь! – закричал в ответ старец. – Они били ее, и резали острыми ножами, и вытворяли такое, что язык не поворачивается сказать. А потом бросили на холодном полу темницы, в луже собственной рвоты и крови. Ужасайся сколько угодно – это мужские дела, Фелл. Около часу спустя к ней пришел еще один стражник, тоже желавший получить удовольствие. Она убила его, Фелл, а потом взялась за других. Одного зарезала на лестнице в подземелье, еще двух у таверны. Последнего, в красивом красном плаще, ты сам видел. Его она искромсала чуть ли не в клочья. Боги Девяти Миров! Хороша обыкновенная женщина, которая полуживая убила пятерых сильных мужчин!

Фелл перевел взгляд на Сигурни и гордо сказал:

– Что ж, недаром она горянка. Но даже после этого мужчины за ней не пойдут.

– Увидим. А теперь ступай к ней домой, пока солдаты туда не нагрянули. Пришли сюда карлика с оружием и одеждой.

– А ты? Останешься с ней?

– Останусь.

Фелл повесил колчан на плечо, посмотрел на недвижное тело женщины.

– Буду держать ее в тепле, – заверил Талиесен. – Вот, кстати, твой лук, я его подобрал. – Старик размотал мешковину и отдал изумленному лесничему то, что Фелл принял за посох.

– И сухой к тому же! Ну, спасибо, кудесник. С луком мне ничего не страшно.

Талиесен, не глядя на него больше, взял безжизненную руку Сигурни в свою.

Фелл накинул плащ и вышел в дождливую ночь.

* * *

Сигурни, стоя у серой стены пещеры, слушала разговор старика и Шелла. Она слышала их слова, видела лица и даже каким-то образом разделяла их чувства. Шелл был испуган, но старался не показывать виду, как это подобает мужчине. Старик, Талиесен, устал, но в нем бурлило едва сдерживаемое волнение. Видела она и себя, избитую, поруганную, с распухшим синим лицом, завернутую в красный плащ своего насильника. "Я умираю, – подумалось ей. – Мой дух покинул тело, и впереди Пустота". Она не испытывала ни страха, ни ужаса – лишь печалилась, что не суждено сбыться ее мечтам.

Фелл взял у старика лук и ушел. Она позвала его, но он не услышал. "Никто больше не слышит меня, кроме разве что мертвых", – подумала Сигурни.

Но она ошибалась. Как только Фелл вышел, старик уставился на нее блестящими, похожими на пуговицы глазами.

– А теперь потолкуем. Как ты?

Сигурни удивилась и смутилась одновременно. Старик держал за руку ее тело, но смотрел прямо в глаза Сигурни-духу. Это сбивало с толку.

– Я ничего не чувствую. Это и есть смерть?

Его смешок напоминал шорох сухих листьев, потревоженных ветром.

– Перед тобой человек, который сражается со смертью много веков. Даже говорить о ней не желаю. Помнишь ли ты, как пробудился твой дух?

– Да. Кто-то позвал меня, но когда я открыла глаза, его уже не было. Как это получается, старче?

– Боюсь, ответ будет слишком сложен для неученой горянки. Скажу главное: твой разум отказался думать об измученном теле. Ты впала в сон, и твоя… ну, скажем, душа вышла на волю. Ты не ощущаешь ни боли, ни стыда, не чувствуешь себя виноватой, а твое тело между тем выздоравливает. Я своим искусством ускорил его исцеление. Однако, когда ты снова очутишься в своей телесной тюрьме, тебе, скажем так, придется несладко.

– Я тебя знаю? – спросила она.

– А как тебе кажется?

– Я помню, как ты держал меня, прижимая к себе. У тебя бородавка на подбородке. Я гляжу на тебя и вижу другого человека, необыкновенно высокого и плечистого. На нем рубашка оленьей кожи с изображением красного ястреба.

– Воспоминания детства, – кивнул Талиесен. – Да, милая, ты меня знаешь. Того другого звали Касваллон. Когда-нибудь, если Бог даст, ты снова встретишься с ним.

– Вы с ним спасали меня от демонов – там, у заводи. Мне Гвалчмай рассказывал. Кто вы, Талиесен, и почему пришли мне на помощь?

– Я всего лишь человек – хотя и великий, заметь себе. И помогал тебе из чистого себялюбия. Но не время сейчас говорить о прошлом. Грядет волшебное время, Сигурни, время крови и смерти.

– Я хочу быть частью этого времени.

– У тебя и выбора особого нет, но когда ты очнешься, то будешь думать иначе. В духовном виде ты освобождаешься не только от плоти. У человеческого тела много орудий. Ярость, наполняющая силой мышцы, страх, обостряющий ум, любовь, связующая железными узами, ненависть, способная двигать горы. И так далее, и так далее. Но в астральной форме твоя связь с этими чувствами очень слаба. Ярость и жажда мщения спасли твою жизнь и побудили тебя надеть красное. Эта ярость никуда не ушла, Сигурни. Это пламя нет нужды раздувать, оно пылает ярко и осветит тебе дорогу к величию, стоит лишь вернуться обратно в плоть.

– Ты был прав, старче. Я понимаю не все, что ты говоришь. Как я могу вернуться обратно?

– Для начала тебе надо спуститься к заводи.

– Нет, – потрясла головой она. – Там призрак.

– Да. Иди, позови его.

Не успела она отказаться, друид воздел руку, и огонь превратился в стену футов четырех вышиной. Маленькое пятнышко в ее середине образовала сияющий круг. Сперва белый, как снег, он обрел голубизну летнего неба, и завороженная Сигурни вдруг увидела в нем себя, говорящую с Гвалчмаем в своей хижине.