В некоторых отделениях уже оживленная суета: друзья и члены семей приходят навестить близких, медсестры и медбратья следят, чтобы все работало без сбоев, врачи переходят из одной палаты в другую.

В отделении комбустиологии встречаю Кайю. Последние несколько недель я вижусь с ней почти так же часто, как с Грантом.

– Доброе утро, Сьерра, – щебечет она и, сияя улыбкой, протягивает мне коробку конфет. – Будешь? Вчера я побывала в шоколадной лавке. Никогда не пробовала шоколада вкуснее!

– И тебе не жалко делиться?

– Хм-м-м… Теперь, когда ты об этом спросила… – Кайя сужает глаза и медленно отводит коробку в сторону.

– Ешь на здоровье. Попробую как-нибудь в другой раз. – Машу рукой и прохожу мимо. Я знаю дорогу, и мне давно не нужно отмечаться в списке посетителей. Когда я попросила Кайю и остальной медперсонал не рассказывать никому о моих посещениях, они не стали задавать вопросов, хотя и было ясно, что им хочется узнать почему. Если жалюзи в палате Митча закрыты, я разворачиваюсь и ухожу, но такое бывало всего раз пять. Если жалюзи открыты, я заглядываю внутрь, чтобы проверить, спит ли Митч. И удостовериться, что с ним все хорошо. Когда мне не удается зайти в палату, я общаюсь с медперсоналом. С доктором Томасом я больше не встречалась, чему очень рада.

Прижавшись к стене, как преступница, наклоняюсь, чтобы заглянуть в окно. Спит ли Митч? Или…

Что? Я встаю перед стеклом и смотрю внутрь. В палате никого нет. Кровать заправлена. На столе прибрано.

Неужели Митча выписали?

Вхожу в аккуратную палату, которая без Митча кажется совсем другой. Чужой и холодной.

Он уехал домой? На сколько его отстранили от работы? Почему Кайя ничего не сказала? Вопросы возникают один за другим.

Сжимаю кулаки. И чего я переполошилась? Это не имеет значения. Рано или поздно Митч вернется в больницу и будет раздражать меня, как раньше. Неважно, случится это завтра, через неделю или две. Митча выписали, это хороший знак. Можно успокоиться.

Тяжело вздохнув, оглядываю комнату и собираюсь уйти, когда слышу тихий щелчок. Останавливаюсь и прислушиваюсь. До меня доносится громыхание. Или стук?

Мне кажется или звук доносится из уборной?

Через секунду Вселенная отвечает на мой вопрос: дверь ванной комнаты распахивается, и я оказываюсь лицом к лицу с человеком, которого успешно избегала последние несколько недель – хотя и навещала множество раз.

Митч.

Он стоит, прислонившись к дверному косяку. На нем одежда, в которой он пришел в больницу в день взрыва: узкие выцветшие джинсы и темно-красная футболка, из-под нее выглядывает ткань телесного цвета – скорее всего, на Митче компрессионная рубашка. Не представляю, в каком состоянии его ожоги, но когда думаю, как он выглядел после взрыва…

Заглядываю ему в лицо. Он кажется бледным, немного усталым, но не больным. Его волосы торчат во все стороны и спадают на лоб, доходя до преступно длинных черных ресниц и темно-карих глаз.

Вместо того чтобы что-то сказать или сделать, я стою и смотрю на Митча, не веря своим глазам. Он здесь, передо мной, а не лежит на больничной койке.

Теперь придется объяснять, что я тут делаю. Но я испытываю облегчение.

– Митч, – шепчу, удерживая его взгляд и гадая, что он думает и чувствует.

Митч делает нерешительный шаг, потом еще один и еще, пока не оказывается передо мной. Мне приходится запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в лицо.

Его губы растягиваются в слабой улыбке, и на мгновение у меня перехватывает дыхание. Я и забыла, как раздражающе он красив, когда улыбается.

– Сьерра, – зовет он меня по имени. Не «дорогая». Его перекатывающееся «р» напоминает кошачье мурлыканье.

«Он редко называет меня Серрой», – проносится у меня в голове.

– Похоже, я ошиблась палатой, – бормочу смущенно, заставляя его рассмеяться.

– Не только палатой, но и корпусом. Удивительно, правда?

– Ты просто…

– Кретин? – заканчивает он, и я тяжело сглатываю. – Да, знаю.

Его голос звучит хрипло, выражение лица становится серьезным, взгляд скользит по моему лицу, задавая вопрос. Пытаясь найти ответ.

Если сейчас не уйду, Митч поймет, какие чувства во мне вызывает. Тогда я больше не смогу лгать, отчитывать его, вести себя дерзко. Придется быть с ним честной, что хуже всего.

– Мне пора.

Я колебалась всего несколько секунд, но важен сам факт: я колебалась. Что происходит? Что со мной не так?

Собираюсь уйти, но не успеваю сделать и шага, как Митч хватает меня за руку и разворачивает к себе. Я едва не врезаюсь ему в грудь. Свободной рукой хватаюсь за его футболку, и мой нос оказывается в опасной близости от его подбородка. Если немного запрокинуть голову, то…

– Что ты творишь? – спрашиваю я не так возмущенно, как следовало бы. Митч не отвечает, и это только усугубляет ситуацию.

Отпустив его, подаюсь назад, чтобы немного увеличить расстояние между нами – в надежде, что перестану ощущать его тепло, чувствовать исходящий от него свежий, горьковатый запах.

Господи, до чего я наивна.

Хватка на моей руке ослабевает, и я жду, когда Митч отпустит меня, но не двигаюсь с места даже после этого. Он нерешительно проводит кончиками пальцев по моему плечу, а потом уверенным движением притягивает к себе. Я громко вздыхаю от удивления, прижимаясь щекой к его груди и чувствуя, что он положил подбородок мне на голову. Впиваюсь пальцами в его футболку.

Желание закрыть глаза и наслаждаться происходящим пугает меня до чертиков.

Митч обнимает меня. Несмотря на ожоги…

– Нет! – испуганно выдыхаю и пытаюсь отстраниться, чтобы не навредить ему. – Отпусти меня! Я не хочу причинить тебе боль! Ты после операции, у тебя обширные ожоги, а шрамы еще свежие.

Митч обнимает меня крепче и тихо смеется:

– Я подумал, ты не хочешь со мной обниматься. Но видимо, дело в другом.

– Что ты несешь? – бормочу я, напрягшись.

– Не волнуйся, ты справа, а не слева.

– Митч.

– Еще минуточку, – бормочет он и проводит рукой по ткани моей туники, по ребрам, лопатке, предплечью. Чувствую, как от его прикосновений по коже пробегает мелкая дрожь. – Спасибо, – внезапно говорит он, и я заставляю себя расслабиться.

– За то, что я тебя еще не прикончила?

– И за это тоже, – отзывается Митч.

Горло сжимается, сердце бьется быстрее, словно хочет сбежать. От чего?

– Но прежде всего за то, что нашла меня.

Глава 14. Митч

Держать Сьерру в объятиях – это похоже на сон. Чертовски хороший сон, который не ожидал увидеть.

Сегодня мой последний день в «Уайтстоуне» в качестве пациента. Утром меня осмотрели, все вроде