бы в порядке. Когда я зашел в ванную умыться, не ожидал, вернувшись, найти в палате Сьерру. Но она была там, стояла посреди комнаты и смотрела на меня так удивленно, что я подумал, случилось что-нибудь страшное или у меня что-то на лице. А потом понял: для Сьерры наша встреча стала такой же неожиданностью, как и для меня.

Потом все произошло само собой. Я захотел обнять ее и поблагодарить за все, что она для меня сделала. Возможно, это мелочь, но те, кто хоть немного знает Сьерру, понимают: некоторые мелочи имеют для нее чертовски большое значение.

– Спасибо, – повторяю я, а Сьерра не двигается с места и не отвечает. Я хочу подарить ей немного положительных эмоций, даже если и не могу изменить того, что она была там, на месте взрыва. Не могу изменить того, что она увидела мои раны. Единственное, что в моих силах, – попытаться облегчить ее бремя.

Миерда.

Возможно, для нее это слишком тяжело – морально. Поначалу я думал, Сьерра избегает меня, чтобы никто не подумал, будто я ей нравлюсь. Сьерра – это Сьерра, поэтому, даже вытаскивая меня из лифта, она наверняка отрицала, что беспокоится. Но после нашего короткого разговора с Лорой я стал думать, что Сьерра избегает меня потому, что случившееся не дает ей покоя. Не знаю, мучают ли ее все еще кошмары, но уверен: с тех пор как меня поместили в палату, она навещала меня почти каждый день. Вопреки всему. Иногда она оставалась стоять за дверью, иногда – заходила внутрь. Я видел ее – если жалюзи не были опущены или я не спал слишком крепко.

– Не могу сказать, что произошло после взрыва, но… точно помню, что чувствовал в тот миг. Он мне снится. А еще мне снится, будто я умираю или уже умер, – признаюсь ей. – Благодаря тебе и остальным этого не произошло. – Мне ужасно повезло. Я благодарен Сьерре за помощь, пусть даже больше всего на свете мне бы хотелось уберечь ее от этого ужаса.

Осторожно отпускаю Сьерру и заставляю посмотреть на меня, с тревогой вглядываясь в ее лицо и опасаясь, что сказал лишнего. Глядя на нее, трудно что-то понять: она всегда старается скрыть чувства.

– Мне очень жаль.

Прикладываю руку к ее щеке и перестаю дышать, потому что Сьерра не отстраняется. Она выжидающе смотрит на меня своими прекрасными карими глазами, не пытаясь отвести взгляд. Не убегает. Не закрывается.

– Мне очень жаль, что тебе пришлось увидеть этот кошмар. Надеюсь, он не сильно на тебя повлиял.

Тихо фыркнув, она закатывает глаза – видимо, наш разговор становится для нее слишком волнующим. Ничего страшного.

– Я в полном порядке, Митч. Я оказалась поблизости, и я врач, поэтому не могла не позаботиться о раненом.

– Конечно, – с улыбкой отвечаю я. – Кстати, моя мама просила передать тебе привет. Спасибо, что не стала меня будить и ответила на звонок.

От удивления Сьерра приоткрывает рот и широко раскрывает глаза. Она выглядит так же мило, как когда злится.

– Что? – переспрашивает она и резко отстраняется.

Жалею, что вообще об этом упомянул.

– Откуда… – Она замолкает, слишком поздно осознав ошибку, прищуривается и сжимает губы. – Не знаю, что ты себе надумал, но это ничего не значит. Понял, Ривера?

Ну вот, теперь я снова Ривера. Bien.

Я одним шагом сокращаю расстояние, которое только что создала между нами Сьерра, и обнимаю ее за талию так быстро, что она не успевает увернуться. Dios mío, она пахнет чудесно: ее духи не слишком цветочные или сладкие, не слишком навязчивые. Они напоминают… запах летнего дождя.

– Да, знаю, ты меня навещала. Что в этом ужасного?

У Сьерры на лбу написано, что она и сама не знает, и я вижу, как она пытается придумать ответ.

Я подвигаюсь ближе, хотя понимаю, что должен остановиться. Сьерра амбициозная, шумная, умная и веселая, но в то же время гордая и не уверенная в себе. Сколько бы я с ней ни заигрывал, она заставляет меня чувствовать себя так, будто я не знаю, что делаю.

– А теперь слушай меня внимательно, – шипит она, и я ощущаю ее дыхание на лице. – Я тебя не навещала. Когда люди навещают больных, то приносят гостинцы – а я никогда тебе ничего не приносила. А значит, не навещала. И знаешь, что еще? Без тебя было очень здорово. Никто не называл меня «дорогая», поигрывая бровями, и не подходил ко мне слишком близко. Никто не бесил меня болтовней о несуществующем «притяжении», не отпускал дурацкие шуточки и не умничал. До чего же было здорово! – заканчивает Сьерра, сверкая глазами. Она и правда в ярости.

– Значит, ты скучала по мне.

– Ривера, я…

– Я по тебе тоже скучал, – перебиваю, наслаждаясь ее удивленным и в то же время гневным выражением лица.

– Мне пора в отделение неотложки, хотя и хочется сейчас не спасать людей, а убивать. Если я сегодня кому-нибудь наврежу, виноват в этом будешь ты.

Сьерра вырывается из моих объятий, поворачивается и уходит, а я остаюсь стоять с глупой улыбкой на лице.

Кожу покалывает от прикосновения к ней, и я мечтаю, как однажды повторю это. Обязательно.

К сожалению, опьяняющие эмоции длятся недолго. Когда Сьерра исчезает за поворотом, меня захватывает другое чувство. Менее приятное.

Оглядываюсь на ванную, где был до прихода Сьерры, и стискиваю зубы.

Кого я обманываю? Я хотел не просто «умыться», а, собрав мужество в кулак, впервые взглянуть на себя в зеркало. На свое тело. На шрамы, которые никогда не исчезнут и до конца жизни будут напоминать о том проклятом дне.

Впрочем, шрамы – это ерунда. Что меня действительно беспокоит, так это то, что я был в шаге от смерти. Если бы я стоял немного ближе к баллону или под другим углом, если бы каталка упала на меня как-то иначе, если бы ожоги оказались серьезнее, сейчас меня бы здесь не было.

Проведя рукой по волосам, запрокидываю голову и ненадолго закрываю глаза.

Все хорошо. Я жив и здоров.

Становится легче, если произнести эти слова вслух.

Хотя иногда даже они не спасают. Как бы то ни было, я не могу убегать вечно. Рано или поздно придется посмотреть на себя в зеркало. Да я и сам этого хочу. Как-никак это мое тело, а мое тело – мой храм, и все такое… Я должен научиться с этим жить.

– Que desastre, – бормочу, открыв глаза, и опускаю голову, потому что кожа на шее начинает ныть.

Завтра будет новый день. Подумаю