американской аудиторией с лекциями об экспериментальных основах теории комплексов и применении психоанализа в просветительских и воспитательных целях[68].

[204] В подобных обстоятельствах неудивительно, что я боюсь повторить уже сказанное или опубликованное в научных журналах. Другая трудность, которую следует принять во внимание, состоит в том, что во многих кругах доминируют вопиющие заблуждения относительно природы психоанализа. Порой невозможно представить себе, в чем именно могут заключаться эти неверные представления. Но иногда они столь нелепы, что остается только изумляться, как человек с научным образованием мог прийти к выводам, столь далеким от реальности. Очевидно, не стоит приводить примеры этих курьезов. Лучше посвятить время и энергию обсуждению тех проблем психоанализа, которые по самой своей природе порождают непонимание.

[205] Хотя на это неоднократно указывали ранее, многие люди до сих пор не знают, что за прошедшие годы в теории психоанализа произошли значительные изменения. Те, например, кто читал только первый труд Брейера и Фрейда «Исследования истерии»[69], по-прежнему убеждены, что, согласно психоанализу, истерия и неврозы вообще обязаны своим происхождением так называемым травмам раннего детства. Они продолжают бессмысленно нападать на эту теорию, не осознавая, что прошло уже пятнадцать лет с тех пор, как от нее отказались и заменили другой. Данный сдвиг имеет такое большое значение для всего развития техники и теории психоанализа, что его следует рассмотреть более подробно. Дабы не утомлять вас случаями из практики, ныне общеизвестными, я ограничусь ссылками на клинический материал, приведенный в книге Брейера и Фрейда, которая, как я смею предположить, знакома вам в ее английском переводе. Вы, вероятно, читали про случай Брейера, на который Фрейд ссылался в своих лекциях в Университете Кларка[70], и обнаружили, что истерический симптом возник не из какого-то неизвестного анатомического источника, как предполагалось ранее, а из определенных психических переживаний эмоциональной природы, называемых травмами или психическими ранами. Сегодня каждый внимательный наблюдатель истерии, я уверен, может подтвердить на собственной практике, что болезнь в самом деле часто уходит своими корнями именно в эти болезненные и мучительные события. Эта истина была известна еще древним врачам.

[206] Однако, насколько я знаю, именно Шарко – вероятно, под влиянием теории Пейджа о «нервном шоке»[71], – дал этому наблюдению теоретическое обоснование. Опыт работы с новой техникой гипноза подсказывал ему, что истерические симптомы могут быть вызваны и устранены с помощью внушения. Шарко полагал, что нечто подобное можно наблюдать и в участившихся приступах истерии, вызванной несчастными случаями. Травматический шок был в некотором смысле сравним с гипнозом, поскольку порожденная им эмоция вызывала преходящий паралич воли, во время которого травма могла закрепиться как самовнушение.

[207] Данная концепция заложила основы теории психогенеза. Дальнейшие этиологические исследования должны были прояснить, задействован ли тот же или подобный механизм в случаях истерии нетравматического происхождения. Этот пробел в знаниях удалось заполнить благодаря открытиям Брейера и Фрейда. Они показали, что даже в случаях обычной истерии, которые нельзя отнести к категории травматически обусловленных, можно обнаружить тот же травматический элемент и что он, по-видимому, имеет этиологическое значение. Таким образом, для Фрейда, как ученика Шарко, было вполне естественно видеть в этом наблюдении подтверждение взглядов своего учителя. Следовательно, теория, выработанная главным образом Фрейдом на основании собранных на тот момент данных, несла на себе отпечаток травматической этиологии. Посему ее вполне уместно было назвать теорией травмы.

[208] Новым в этой теории, помимо тщательности анализа истерических симптомов, предпринятого Фрейдом, явился отказ от концепции самовнушения, представлявшей собой динамический элемент первоначальной гипотезы, в пользу более детальной концепции психологических и психофизических эффектов, вызванных шоком. Шок или травма порождают возбуждение, от которого при нормальных условиях избавляются путем «абреакции». Однако при истерии от травмы освобождаются не полностью, что приводит к «задержке возбуждения» или «блокировке аффекта». Энергия возбуждения, всегда доступная in potentia[72], преобразуется в физические симптомы посредством механизма конверсии. Согласно этой точке зрения, задача терапии состояла в том, чтобы разрядить накопленное возбуждение и тем самым высвободить вытесненные и конвертированные аффекты. По этой причине данный метод получил меткое название «очищающего», или «катартического»; его целью было вызвать «абреакцию» заблокированных аффектов. Таким образом, данная стадия анализа была весьма тесно связана с симптомами – их анализировали или отталкивались от них в начале анализа, что, безусловно, сильно отличалось от психоаналитической техники, используемой сегодня. Катартический метод и теория, на которой он основан, как вы знаете, были переняты другими, интересующимися психоанализом специалистами, а также получили положительные отзывы в учебниках.

[209] Хотя открытия Брейера и Фрейда, несомненно, верны по существу, что легко доказывает любой случай истерии, против теории травмы, тем не менее, можно выдвинуть несколько возражений. Метод Брейера-Фрейда с удивительной ясностью показывает ретроспективную связь между текущим симптомом и травматическим переживанием, а также психологические последствия, которые, по-видимому, неизбежно вытекают из первоначальной травматической ситуации. Однако этиологическое значение травмы вызывает определенные сомнения. Во-первых, гипотеза, согласно которой невроз со всеми его осложнениями может быть связан с событиями в прошлом, то есть с неким фактором предрасположенности пациента, должна показаться спорной любому, кто сталкивался с истерией. В наши дни стало модным рассматривать все психические отклонения неэкзогенного происхождения как последствия наследственной дегенерации, а не как преимущественно обусловленные психологией пациента и условиями окружающей его среды. Тем не менее, эта крайняя точка зрения не согласуется с фактами. Возьмем этиологию туберкулеза. Несомненно, существуют случаи, когда зародыш болезни развивается с раннего детства в почве, предрасположенной к этому наследственностью, так что даже при самых благоприятных условиях больной не может избежать своей участи. Но бывают и случаи, когда нет ни дурной наследственности, ни предрасположенности, а смертельное заражение происходит все равно. То же в равной степени верно и в отношении неврозов: и здесь, и в общей патологии картина примерно одинаковая. Бескомпромиссная теория предрасположенности будет столь же ошибочной, как и бескомпромиссная теория среды.

[210] Хотя теория травмы придавала особое значение предрасположенности и даже настаивала на том, что некоторые прошлые травмы суть conditio sine qua non[73]невроза, Фрейд, будучи блестящим эмпириком, обнаружил и описал в «Исследованиях» некоторые элементы, которые больше напоминают «теорию среды», нежели «теорию предрасположенности», хотя их подлинное теоретическое значение в то время было понято не до конца. Фрейд синтезировал эти наблюдения в понятии, которое позволяло выйти далеко за рамки теории травмы. Это понятие он назвал «вытеснением». Как вы знаете, под «вытеснением» мы понимаем механизм, посредством которого сознательное содержание переносится в сферу вне сознания. Мы называем эту сферу бессознательным и определяем его как психический элемент, который не осознается. Понятие вытеснения