[233] Это возражение, спокойный и рассудительный тон которого производит достойное впечатление, заслуживает самого серьезного отношения и дает каждому вдумчивому аналитику достаточно поводов для размышлений.

[234] Прежде всего, необходимо отметить, что главная трудность заключается в самом понятии сексуальности. Если мы понимаем сексуальность как полностью развитую функцию, то должны ограничить это явление периодом зрелости и не вправе говорить о детской сексуальности. Однако в этом случае мы сталкиваемся с гораздо более серьезной проблемой. Как же тогда назвать все те биологические явления, которые коррелируют с половой функцией в строгом смысле, например беременность, рождение, естественный отбор, защиту потомства и прочее? На мой взгляд, все это относится к понятию сексуальности, хотя один мой уважаемый коллега однажды сказал, что деторождение – это не сексуальный акт. Но если все это относится к понятию сексуальности, то в него должны входить и бесчисленные психологические явления, ибо мы знаем, что с этой сферой связано невероятное количество сугубо психологических функций. Достаточно только упомянуть о чрезвычайной важности фантазии в подготовке и оттачивании сексуальной функции. Таким образом, мы приходим к биологической концепции сексуальности, которая включает в себя наряду с физиологическими явлениями ряд психологических функций. Пользуясь старой, но удобной классификацией, мы могли бы отождествить сексуальность с инстинктом сохранения вида, который в известном смысле можно противопоставить инстинкту самосохранения.

[235] Рассматривая сексуальность с этой точки зрения, мы уже не находим удивительным, что корни столь важного для природы инстинкта сохранения вида уходят гораздо глубже, чем это допускает узкое толкование сексуальности. Только более или менее взрослая кошка ловит мышей, но даже очень маленький котенок играет в их ловлю. Щенки предпринимают игривые попытки совокупления задолго до наступления половой зрелости. Мы вправе предположить, что человек не исключение из этого правила. Хотя мы и не обнаруживаем такое поведение у наших воспитанных детей, наблюдение за детьми в первобытных племенах доказывает, что они не выходят за рамки биологической нормы. В самом деле, гораздо более вероятно, что жизненно важный инстинкт сохранения вида начинает развиваться в раннем младенчестве, а не сваливается с небес в готовом виде в период полового созревания. Кроме того, органы размножения формируются задолго до того, как можно заметить первые признаки их будущей функции.

[236] По этой причине, когда психоаналитическая школа говорит о «сексуальности», под ней следует понимать в том числе и более широкое понятие сохранения вида. Недопустимо думать, будто мы имеем в виду только физические ощущения и функции, которые обычно подразумеваются под этим словом. Можно было бы сказать, что во избежание недоразумений лучше не называть подготовительные явления раннего детства «сексуальными». Впрочем, это требование едва ли можно считать оправданным, поскольку анатомическая номенклатура взята из полностью развитой системы, а давать специальные названия более или менее рудиментарным стадиям не принято.

[237] Хотя в сексуальной терминологии Фрейда как таковой нет никакого изъяна, ибо он дает всем стадиям сексуального развития общее название сексуальности, она тем не менее привела к определенным выводам, которые, на мой взгляд, несостоятельны. Если мы спросим себя, как далеко в детство уходят первые следы сексуальности, мы будем вынуждены признать, что хотя сексуальность существует имплицитно ab oυo, проявляется она спустя долгое время после рождения. Фрейд склонен видеть своего рода половой акт даже в сосании материнской груди. Данная точка зрения подверглась резкой критике, однако она достаточно разумна, если мы вместе с Фрейдом предположим, что инстинкт сохранения вида, то есть сексуальность, существует как бы отдельно от инстинкта самосохранения, то есть питательной функции, и соответственно проходит собственный путь развития ab oυo. Но подобный образ мыслей представляется мне биологически неприемлемым. Невозможно разделить два способа манифестации или функционирования гипотетического инстинкта жизни и приписывать каждому из них особый путь формирования. Если судить по тому, что мы видим, то мы должны принять во внимание тот факт, что во всей органической природе жизнь долгое время состоит исключительно в функциях питания и роста. Мы можем наблюдать это у многих организмов, например у бабочек, которые на стадии гусеницы не имеют пола и только питаются и растут. У человека к этой жизненной стадии относятся внутриутробный период развития и период младенчества.

[238] Поскольку это время характеризуется отсутствием какой-либо сексуальной функции, говорить о проявленной сексуальности в младенчестве было бы терминологическим противоречием. Самое большее, мы можем спросить себя, есть ли среди жизненно важных функций инфантильного периода такие, которые не связаны с питанием и ростом, а потому могут быть названы сексуальными. Фрейд указывает на несомненное возбуждение и удовлетворение ребенка при сосании и сравнивает эти эмоциональные механизмы с механизмами полового акта. Это сравнение приводит его к выводу о том, что акту сосания присуще сексуальное качество. Такое предположение было бы оправдано лишь в том случае, если бы мы доказали, что напряжение физической потребности и его разрядка через удовлетворение есть сексуальный процесс. Однако тот факт, что сосание обладает этим эмоциональным механизмом, доказывает как раз обратное. Следовательно, мы можем утверждать только то, что данный эмоциональный механизм обнаруживается как в питательной функции, так и в сексуальной. Если Фрейд выводит сексуальное качество акта сосания из аналогии с эмоциональным механизмом, то биологический опыт вполне оправдывает терминологию, характеризующую сексуальный акт как функцию питания. И то и другое выходит за всякие рамки. Совершенно очевидно, что акт сосания не может считаться сексуальным.

[239] Мы знаем, однако, целый ряд других функций младенческой стадии, которые, по всей видимости, не имеют ничего общего с функцией питания: например, сосание пальца и его многочисленные варианты. Относятся ли эти функции к сексуальной сфере? Они не служат питанию, но доставляют удовольствие. В этом не может быть сомнений; другой вопрос, следует ли удовольствие, получаемое от сосания, называть по аналогии сексуальным удовольствием. С равным успехом его можно было бы назвать пищевым. Это последнее определение тем более уместно, что форма удовольствия и место, где оно достигается, целиком принадлежат сфере питания. Рука, которая используется для сосания, подготавливается таким образом к самостоятельному акту кормления в будущем. В этом случае, разумеется, никто не станет утверждать, что первые проявления человеческой жизни носят сексуальный характер.

[240] И все же формула, к которой мы только что пришли, а именно что удовольствие от сосания пальца не служит никакой питательной цели, заставляет нас усомниться, принадлежит ли оно всецело к сфере питания. Мы замечаем, что так называемые вредные привычки ребенка, формирующиеся по мере его взросления, тесно связаны с ранним инфантильным сосанием, например привычка засовывать палец в рот, грызть ногти, ковырять