— Ну, Татьяна, теперь тебе в этой шапке в общественныйтранспорт нипочем не влезть. Тебе надо только в такси ездить, и не в простом, акак в Лондоне, в специальном, там все рассчитано, чтобы мужской цилиндр влезал,как раз вчера по телевизору показывали.

Представив Полякову в этой шапке, садящуюся в лондонскоетакси, все откровенно заржали, даже из кабинета послышались подозрительныезвуки, там Сан Саныч боролся с хохотом в одиночку. При всем своем отношении кПоляковой, Надежда с детства не терпела, когда все на одного, поэтому онапригрозила Вальке, что не даст денег, он сразу угомонился, а за ним иостальные. Песца причесали железной расческой, и он успокоился.

После работы Сан Саныч поехал домой, а Надежда, неожиданнополучив свободный вечер, решила пройтись по Суворовскому и буквально на углу ееокликнули. Оглянувшись, она едва узнала школьную не то чтобы приятельницу, атак, соученицу, Люсю Поливанову. Их школа, вот она, рядом, считаласьангло-математической. В те давние времена еще не было никаких гимназий, апрестижными считались языковые школы. И в этой школе, расположенной в такомместе, прямо у Смольного, училось много детей высокопоставленных чиновников. Встаршие, математические классы детей набирали по способностям, а в английские,в основном, по блату. Надежда, как дочь обычных родителей, училась,естественно, в математическом классе. А Люся была дочерью зампредгорисполкома,который в те времена шел в гору, был довольно известен и делал большую карьеру.Люська рассказывала, что они собираются переезжать в особняк, а в этом доме наТверской живут только до лета, пока она не закончит школу. Способностей уЛюськи было немного, она ленилась, заканчивала школу на «тройки», но тем неменее собиралась поступать в университет на шведское отделение филфака. Надеждавспомнила, как девчонки из английского класса сплетничали, что на шведскоеобычному человеку невозможно поступить, учись он хоть на шестерки, а Люську вотберут с «тройками» из-за папы. И Люся поступила бы в университет, если бы неслучилось несчастье: ее отец попал в автокатастрофу и умер в больнице через тридня, как раз в мае месяце.

Тогда говорили всякое об этой катастрофе: что будто бы онане случайна, что все подстроено и так далее. Надежда по молодости лет в товремя политикой не интересовалась, да и теперь не очень-то интересуется. А уЛюси жизнь круто изменилась.

В первое время после шока от внезапной смерти отца оназаболела, и ни о каком поступлении в университет не могло быть и речи. А черезгод все связи были утеряны, немолодая вдова с некрасивой дочерью уже никому небыли нужны, и Люся смогла поступить только не то в библиотечный, не то втекстильный, Надежда точно не помнила.

Конечно, квартиру в престижном доме на углу Тверской имоставили и от спецмагазинов не открепили, и даже нашли вдове работу в Смольном,где-то в секторе учета, конечно, простым сотрудником, потому что специальностиу нее не было никакой, но тем не менее и Люся, и ее мать считали себянезаслуженно обойденными судьбой. Действительно, и удобная трехкомнатнаяквартира с высокими потолками и огромной кухней; и возможность посещать двараза в месяц специальные магазины, где покупать вещи и продукты хорошегокачества и недорого; и возможность не толкаться целый час в душном общественномтранспорте, а ходить на работу пешком, да не в какую-то задрипанную жилконтору,а в Смольный, все, что простой, обычный человек считал бы наивысшейудачей, — все это не приносило Люсиной матери никакой радости, потому чтов мыслях своих она видела себя въезжающей на ЗИЛе в ворота собственногоособняка и охранника, склоняющегося в почтительном поклоне. Поэтому и на работев секторе учета, где ожидали увидеть безутешную вдову, благодарную за каждуюоказываемую милость, а видели каждый день царственно вплывающую начальственнуюдаму, глядящую свысока на всех и вся, долго не стали ее терпеть и уволили,придравшись к пустяку. Пришлось Люсиной матери устраиваться на работу как все,и она после долгих поисков и опять-таки по знакомству поступила в Надеждининститут секретаршей. Надежда встречала ее в коридоре, передавала привет Люсе иузнавала новости. В эти годы Люся ненадолго вышла замуж, но неудачно, потомвернулась к матери, и они так и жили вдвоем в той же квартире в доме наТверской.

Теперь Люська жутко растолстела, одета была в пальто насинтепоне того серо-буророзового цвета, который приобретают фламинго взоопарке, когда у них в организме начинает не хватать розового пигмента, ноглядела приветливо и, похоже. Надежде очень обрадовалась.

— Надя, давай зайдем в «Шоколадницу» тут рядом ипоболтаем.

Надежда согласилась просто так, не хотелось обижать Люську.Они зашли, взяли кофе и пирожные, причем Надежда одно, а Люська — два. Надеждане стала задавать провокационные вопросы о работе и личной жизни, по Люськиномувиду было ясно, что она не процветает, а спросила о маме.

— А что мама? Она вышла на пенсию давно, больше неработает, сидит целыми днями на лавочке во дворе и все про всех знает.

— Ну и какие новости в вашем дворе?

— Ой, Надя, ты не представляешь, вот недавно всемнадцатой квартире случай произошел. Там двое сейчас живут, муж и жена, сын уних в отъезде, сам-то начальник там, — Люська мотнула головой в сторонуСмольного, — а она не работает. Вот как-то днем звонок в квартиру, стоятгрузчики. Ваш муж, говорят, такой-то, фамилию я уж тебе не буду называть, надними и так весь дом смеется, ваш муж, говорят, велел гарнитур забрать изгостиной, через час новую мебель привезут. А мебель они недавно купили, но она,жена-то, чем-то там недовольна была и соседкам жаловалась. Так она, ни слова неговоря, даже мужу на работу не позвонила, всю мебель освободила и отдала. Так иувезли. Часа через три она мужу звонит на работу: «Где мебель?» — «Какаямебель?» Муж как услышал, так и сел на месте. Шуму было! Так все соседи иузнали.

— Так у вас же во дворе милицейский пост?

— А что милиционер? Он видит, стоит фургон, написано«Мебель», хозяйка сама с ними вышла, он и не подумал ничего. Попало ему,конечно, а я считаю: зря.

— Но неужели никаких подозрений у нее не возникло?

— Что ты, Надя! Они же привыкли, что все на домпривозят, вот ничему и не удивляются.

— Ну а мама-то твоя куда смотрела, раз она все время налавочке сидит?

— А она как раз тогда на почту ушла, потом оченьрасстраивалась, что такой случай упустила. Надь, давай еще вон тот десертпопробуем?

— Спасибо, Люся, мне лучше просто кофе.

Люська вернулась с десертом и накинулась на взбитые сливки.

— Значит, все в вашем доме по-прежнему, перестройканикак не повлияла.

— Ой, что ты, Надя, конечно, повлияла!

Раньше соседка наша Нина Ивановна, ну, Купцова жена, тызнаешь, про него в газетах часто пишут, так вот, когда она сама работала там,тоже где-то в Смольном, так ее днем обедать домой на черной «Волге» привозили.