«Вот оно, — подумала Надежда, — вот оно, начинается.Где была, куда ходила, почему задержалась, изволь предоставить полный отчет поминутам, как Штирлиц Мюллеру. С кем говорила, о чем думала, что читала — емувсе надо знать. Скоро начнет проверять, что я ела и наоборот. Домой вернешьсяна час позже — пиши объяснительную записку. Это называется семья».

Она задержалась с ответом на какую-то долю секунды, но онвсе понял. Господи, мысли он ее читает, что ли?

— Послушай, я и вправду волновался.

На улицах темно, по телевизору тут всякую жуть показывают, аты ходишь одна.

Надежда мгновенно оттаяла и заворковала.

— Сашенька, милый, что ты, ничего же не случилось.Встретила подругу школьную, поболтали с ней немного в кафе. Я тебе при встречерасскажу, много интересного узнала, сама не ожидала, какая полезная получитсявстреча. А как у тебя, получше внуку?

— Внуку получше, температура спала, но сын звонил исказал, что только в пятницу утром вернется, а я уже скучаю.

— Завтра мы с тобой увидимся.

— А я по-другому скучаю.

— Ну, не капризничай. В пятницу ты у меня будешь.

— Скажи еще что-нибудь хорошее — А про нас с тобой ужена работе все знают, видел кто-то нас вместе, мне Лена Костикова сказала.

— Ты считаешь, это хорошее? А вообще-то теперь, значит,можно вместе обедать ходить?

— Да ни за что я в нашей столовой обедать не буду,лучше с голоду помру!

— Ну ладно, разберемся. Коту большой привет, поцелуйего за меня.

Надежда повесила трубку, подхватила Бейсика и попыталась егопоцеловать. Бейсик не был сторонником поцелуев на голодный желудок, и делокончилось несколькими царапинами.

В среду Надежда встретила на работе Элку и выслушалаподробный рассказ о похоронах Володи Тихонова По иронии судьбы хоронили опятьна Северном. У одинокого Володи оказалась куча каких-то дальних родственников,двоюродные тетки, дядья, племянники — все те родственники, которые приходяттолько на свадьбы и похороны, а в обычной жизни человек о них и представленияне имеет «Так что, — сказала Элка, — квартира без хозяина не останется».

Элка еще страшно возмущалась, что не только на поминки непозвали, а даже на кладбище не дали помянуть; поскорее затолкали всех вавтобус, а сами на двух машинах поехали к Володе домой разбираться с вещами,как будто там в квартире, кроме книг, есть что брать, тем более, глядя на этихродственников, смело можно было предположить, что единственная книга, которуюони уважают, — это сберегательная. От этих рассказов у Надежды опятьзащемило сердце. Чувство вины не покидало ее до вечера, и она понуро сидела застолом, глядя поверх приборов в окно Окна их комнаты выходили на Смольныйсобор, вид из окна не раз выручал Надежду в трудную минуту, стоило ейпосмотреть на это голубое великолепие, на душе сразу становилось легче. Ни одноздание в городе не вызывало у нее таких сильных чувств, очевидно это былочто-то личное.

Однако в этот раз верное средство не помогало, онапродолжала тосковать, не замечая, что дамское общество бурлит и переливаетсячерез край по поводу ее отношений с начальником. Когда до Надежды наконец дошло,что за спиной происходит что-то неладное, она несколько пришла в себя и отзлости обрела способность мыслить здраво.

Выбрав момент, когда Сан Саныча и остальных мужчин не было вкомнате, она подошла к Поляковой и спросила, в чем, собственно, дело? Видя передсобой прежнюю Надежду, которая никогда и никому не позволяла себя обижать,Полякова несколько присмирела, не посмела пойти на открытый конфликт и инцидентбыл исчерпан.

А Надежда опять принялась размышлять.

Элка сказала, что милиция дело закрыла.

Никто никого у Володиной двери не видел, свет в окнах негорел, ни верхние, ни нижние соседи ночью не слышали никакого шума, так чтопосчитали эту смерть несчастным случаем. Парень был тихий, поведения трезвого,личности подозрительные к нему не ходили, ни мужского, ни женского пола, такчто жаль, конечно, человека, но будьте осторожны, товарищи, в ванной ночью, ато можно заснуть и не проснуться, и сами будете во всем виноваты. Но Надежда насто, нет на двести процентов уверена, что это тщательно спланированноеубийство, только доказать ничего нельзя. В милиции подумают, что рехнуласьтетка, а когда узнают, что она у Володи вечером была, то вообще могут такприцепиться, что ой-ой-ой!

Еще раз подумаем, вот соседка снизу в пять утра проснулась иобнаружила, что с потолка уже вовсю льет, а не то что три капли капнули.Сколько нужно времени, чтобы так протекло? В ванной все-таки пол довольнопрочный, щелей меньше, значит, часа три должно пройти, пока весь потолокпропитается. Пять минус три, получается два часа ночи. Да еще пока воданальется, Надежда, когда там в ванной руки мыла, заметила, что напор водынебольшой, еле течет. Да еще надо было — о Господи! — человека убить,раздеть, в ванну притащить, потом следы убрать, считай, еще час. Значит,приблизительно в час ночи убийца туда пришел. А добирался он как от своейТверской до Охты — через мост? Трамваи не ходят уже, такси — боязно, запомнитьмогут, таксисты народ тертый. Свою, то есть тестя машину брать? Куда там!Небось в специальный гараж ставят, а там охрана, сразу заметят и настучат.Значит, пешком он шел, а это, считай, еще полчаса хорошего хода.

Итого, вышел он из дома в полпервого, а вернулся где-нибудьв два или в полтретьего.

Вот и думай, Надежда, каким образом женатый мужчина, да ещетакой кругом женой и тещей повязанный, как Рубцов, может глубокой ночью на двачаса из дома уйти. Какое он придумал объяснение своему отсутствию?

Мать заболела? Нет у него здесь матери.

С собакой гулять? Нет у них никакой собаки, да и чего с нейночью гулять, можно и пораньше. Ну не представляю. Ох и хитер ты, Андрюша, ох ине глуп! Такую бы энергию да в мирных целях использовать!

Женщина собралась уходить, застегнула дубленку, взяласумочку, перчатки, крикнула мужу: «Илья, закрой за мной!» — и вышла. На дворетемень, вечер, десятый час уже, боятся люди так поздно ходить. Ничего, сейчасона на улицу выйдет, а там фонари горят, не так страшно, а то шпаны развелосьтеперь, никто их не ловит. Зря она характер сегодня мужу показала, надо былосмолчать, а потом попросить проводить. А теперь опять они поцапались, он непредложил проводить ее на дежурство, а она просить сама ни за что не будет,такой уж у нее характер. Из-за угла дома показалась тень, кто-то схватил ее заруку. Она отшатнулась, сердце ухнуло вниз, но потом она увидела знакомое лицо.

— О Господи, это ты! Напугал как! Ты зачем здесь? Мы жедоговаривались, что ты в поликлинику придешь, ночью, попозже, как в прошлыйраз, да не на двадцать минут, как тогда, а подольше.