Иисус, как обычно, прогуливался по небесам и вдруг заметил седого, морщинистого старичка, сидевшего в уголке с самым несчастным видом.

– Дедушка, посмотри вокруг: ты на небесах! – ласково обратился к нему Иисус. – Тебя греют солнечные лучи, ты можешь есть все что захочешь, играть на любых музыкальных инструментах – ты должен сиять от счастья! Что же тебе не нравится?

– Понимаете, на земле я был плотником, – ответил тот. – И у меня был сын, которого я очень любил. Но я потерял его, когда он был еще совсем юным. И когда я попал сюда, на небеса, мне больше всего хотелось встретиться здесь с ним.

На глаза Иисуса навернулись слезы.

– Папа! – воскликнул он.

Старик вскочил и, рыдая от счастья, вскричал:

– Буратино!

Этот анекдот кажется нам смешным, поскольку мы, читатели, следуем общепринятому ходу мыслей и поэтому попадаем в приготовленную для нас автором ловушку.

Еще одна крайне полезная альтернативная вселенная – это вселенная Пустых Этических Принципов – идеалов возвышенных, но при этом столь абстрактных, что с их помощью можно оправдать любое действие – или бездействие. Именно так действовал Джордж Буш, предлагая объяснение наложенного им вето на государственное финансирование исследований стволовых клеток эмбрионов:

Отбирать человеческую жизнь в надежде спасти другую человеческую жизнь – неэтично.

Наш главный специалист по этике приковал к себе наше внимание последним словом своей речи, ведь этика – наша главная слабость. Она занимает в наших душах теплое местечко по соседству с «Ред-Сокс», «Фоли-Бержер» и другими милыми нашему сердцу вещами.

Но, увы, мы учились в школе задолго до того, как детей бросили на произвол образовательной реформы[26], что не дает нам как следует насладиться заявлением Этика (как он сам себя называет). В частности, мы вспоминаем труды велеречивого немецкого зануды XVIII века, Иммануила Канта.

Старина Кант полагал, что рациональные этические действия должны быть основаны на принципах, или максимах, «которые вы хотели бы видеть в качестве универсальных законов», и что это «единственное условие, при котором ваши желания и стремления не будут вступать в конфликт друг с другом». К сожалению, мы вынуждены признаться, что наш немецкий оставляет желать лучшего (Salzkartoffel[27] и “Gerstensaft[28]” – вот, фактически, и все наши познания) и Кант, даже в переводе, представляется нам непролазным глубокомысленным Kartoffel. Однако одно он неплохо подметил: если вы оправдываете некое действие каким-либо абсолютным принципом, другие ваши действия также должны ему соответствовать. Кстати, насколько мы помним, наш вожатый в дружине скаутов-волчат[29] учил нас тому же.

Как же нам, в таком случае, поступить с тем фактом, что наш принципиальный Джордж в бытность губернатором Техаса налево и направо подписывал указы о смертной казни? Он не стеснялся говорить журналистам, что высшая мера наказания – это средство устрашения, которое помогает предотвращать убийства и изнасилования. Черт возьми, это звучит так, как будто Буш исповедует принцип: «Мы имеем полное право отбирать человеческую жизнь в надежде спасти другую человеческую жизнь». По крайней мере, это никак не сочетается с заявлением о том, что «отбирать человеческую жизнь в надежде спасти другую человеческую жизнь – неэтично», ибо звучит как полная противоположность ему.

Хотя, возможно, все это лишь мелочные придирки? Применять абстрактные этические принципы к конкретным этическим проблемам – дело ненадежное и рискованное, об этом вам скажет даже знаток медицинской этики. Лишний раз убедиться в этом мы можем на примере доктора из следующей истории:

Женщина в кабинете врача неожиданно восклицает:

– Доктор, поцелуйте меня!

Врач, взглянув на нее, отвечает, что это противоречило бы его этическому кодексу.

Проходит минут двадцать. Женщина вновь требует:

– Доктор, ну поцелуйте меня, хотя бы один раз!

Он вновь отказывается, извиняющимся тоном объясняя, что, будучи врачом, не может себе этого позволить.

Однако еще через двадцать минут пациентка снова умоляет:

– Доктор, ну пожалуйста, ну всего один разочек!

– Послушайте, – отзывается врач – мне очень жаль, но я действительно никак не могу поцеловать вас. На самом деле, наверное, мне и спать с вами не стоило.

Подумав, мы решили, что, возможно, неверно судим о поступках Буша. Вероятно, он вовсе не кантианец, а марксист – последователь Гручо Маркса, чей краткий этический кодекс мы никогда не устанем цитировать: «Таковы мои принципы; если они вам не нравятся, у меня есть другие».

ВЕРНЫЙ СПОСОБ БЫТЬ ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНЫМ

«Свои основные убеждения я всегда записываю на ладони – так мне проще с ними сверяться»

Когда в детстве матери уговаривали нас следить за своими словами, мы, возможно, восприняли их советы слишком буквально и, в конце концов, окопались в раю для современных философов – царстве Формальной Логики, где буквально каждое слово требует серьезного обдумывания. Нужно, однако, заметить, что не для всех это рай.

Для тех же, кто не задумывается о своих словах, мы предлагаем дополнительную главу, посвященную формальным ошибкам в дедуктивной логике. Надо сказать, именно такого рода ошибки позволяют политиканам делать самые неудачные умозаключения, однако, чтобы в подобных случаях выявить подвох, нам придется как следует пораскинуть мозгами. Внимание: если сочтете нужным читать эту главу вслух, рекомендуем делать это подальше от ушей родных и близких, лучше – в комнате, где стены, пол и потолок обиты мягким звуконепроницаемым материалом.

Вольное обращение с логикой дает политиканам и их приспешникам столько возможностей для лжи, что уследить за каждым случаем, пожалуй, проблематично. Вот почему они вечно таскают с собой пособия по логическим трюкам. В них вы совершенно точно найдете схему «двойного перевертыша», пожалуй, самого хитрого из возможных трюков: