В голосе герцога прозвучал гнев.

— Как я мог быть таким глупцом, что отправился сюда без револьвера!

Мимоза, которая стояла, прижимаясь головой к его плечу, неожиданно вскрикнула.

— Что случилось? — спросил он.

— Змеи!.. Здесь змеи… И они могут ужалить нас!

Герцог ничего не сказал, и она поняла, что он уже думал об этом.

Они стояли почти в полной темноте, если не считать отблесков света, проникающего там, где каменная кладка оказалась повреждена.

В потолке, там, где отвалилась плитка, зияло отверстие.

— Это опасно! Я знаю… это так опасно, — восклицала Мимоза.

Герцог огляделся вокруг, пытаясь найти что-нибудь, на чем можно было бы сидеть.

Но тут Мимоза снова вскрикнула.

— Папа рассказывал мне, что где-то здесь есть лестница, по которой жрецы поднимались в храм.

Герцог понял ее.

Он поднял Мимозу на руки и двинулся в угол помещения.

В тусклом свете она смогла различить полуразрушенные ступени лестницы, ведущей на крышу помещения.

Герцог опустил ее на землю, и она произнесла, глядя наверх:

— Я могу разглядеть… там, наверху, есть отверстие, которое должно было служить выходом наружу. Я вскарабкаюсь наверх и посмотрю.

— Позвольте это лучше сделать мне, — предложил герцог.

Тут под рукой Мимозы отвалился кусок кладки.

— Я легче вас, — сказала она, — а ступени рушатся. Позвольте мне… пойти первой.

Девушка двигалась ощупью, почти не видя ничего перед собой.

Она поднималась очень медленно, а внизу стоял герцог, готовый подхватить ее в случае падения.

Небольшие кусочки каменных ступеней обламывались и падали вниз, но она благополучно добралась до верха.

Там Мимоза увидела, что когда-то здесь существовал широкий проем, однако одна из коринфских капителей упала с колонны, перегородив его.

Ухватившись за камень и осторожно выглянув наружу. Мимоза поняла, насколько высоко над Форумом она оказалась.

И тут она увидела, что четверо похитителей сидят на нижних ступенях огромной лестницы, ведущей к храму.

Она предположила, что пятый отправился за тем, кого называли «господин».

Оставшиеся четверо разожгли небольшой костер и готовили на нем еду.

Вот-вот должно было окончательно стемнеть, и Мимоза подумала, что свет костра, должно быть, успокаивает бандитов. Эта мысль подсказала ей план действий.

Медленно она отползла назад и начала спускаться обратно.

Как только она показалась, герцог подхватил ее и, опустив вниз, поставил рядом с собой.

— Что там происходит? — спросил он.

— Четверо готовят себе пищу у подножия лестницы, а пятый ушел за «господином».

Но у меня есть план! Я знаю, насколько суеверны жители этой страны, они твердо уверены, что это место заповедно.

— Что же вы намереваетесь делать? — спросил герцог.

— Я попытаюсь напугать их.

При этих словах она начала расстегивать платье.

Герцог едва мог разглядеть ее в темноте, но он догадался о том, что делает девушка, и с удивлением ожидал дальнейшего.

Платье соскользнуло вниз.

Под платьем у Мимозы оказался жесткий белый лиф, натянутый на тугой корсет, который носят все женщины.

Под платьем была надета белая шелковая нижняя юбка, украшенная рядами кружев, принадлежавшая раньше Минерве.

Важной деталью плана Мимозы являлась именно белая одежда.

Она вытащила шпильки из волос, позволив им упасть ей на спину.

— Если можете, поднимайтесь за мной наверх, — сказала она герцогу, — но присоединитесь ко мне, только если они убегут. Если нет, я вернусь к вам.

— Ради Бога, — убеждал ее герцог, — будьте осторожны! Мне не следовало бы разрешать вам такое! Ах, если бы у меня было хоть какое-нибудь оружие!

— Со мной все будет в порядке, — сказала Мимоза. — и, возможно, я смогу спасти… нас обоих.

Она посмотрела на него.

На какую-то долю секунды он сумел разглядеть в тусклом мерцающем свете, проникающем сквозь щели в камнях, ее молящие глаза, заклинающие его что-то понять.

Ее губы были совсем близко.

Инстинктивно герцог обнял ее и, склонившись, поцеловал в губы.

На мгновение Мимоза замерла от неожиданности, но, когда он стал целовать ее, почувствовала, будто тает в его объятиях.

В груди волной поднялся такой восторг, которого ей никогда раньше не приходилось испытывать.

Все остальное было забыто.

Забыто их пленение, забыто, что где-то снаружи находятся те, от кого зависит их жизнь, забыты змеи, способные нести смерть.

Все, о чем она могла думать, заключалось лишь в чуде его поцелуев.

Мимозе подобное раньше не приходило в голову, но внезапно она осознала, что любит его.

Герцог оторвался от девушки.

Не задумываясь о своих словах. Мимоза прошептала:

— Мне так всегда и казалось… — поцелуй должен быть… именно таким замечательным!

Она повернулась и начала новый подъем по ступеням.

Герцог следовал за девушкой, пока она не исчезла за упавшей коринфской капителью.

Какое-то мгновение она стояла там не шевелясь.

Люди внизу почувствовали ее присутствие и подняли головы.

Мимоза вскинула руки и заговорила по-арабски:

— Это — священный храм Юпитера, царя богов! Вы нарушили покой его владений и оскорбляете его достоинство и его святость вашим присутствием и злом, которое вы замышляете. Он поспал меня — свою вестницу — возвестить вам его проклятие, проклятие вашим женам, вашим детям и детям ваших детей. Гнев Юпитера да обрушится на вас, и да никогда не освободитесь вы от этого проклятия в наказание за то, что совершили и собираетесь совершить!

Звук ее голоса, казалось, эхом отдавался от стен заброшенного города.

Протянув руку к тем, кто сидел у костра, она продолжала:

— Прочь! Бегите прочь, прежде чем он уничтожит вас и вы упадете мертвыми в этом священном месте!

Не успела она договорить, как четверо разбойников вскочили и, объятые ужасом, кинулись бежать прочь.

Мимоза видела, как они спотыкались о валявшиеся повсюду камни и груды обломков.

Только пламя небольшого костра, оставленного ими, мерцало, раздуваемое ветерком, поднявшимся с наступлением темноты.

Мимоза вздохнула с облегчением, когда герцог присоединился к ней.