Через пару секунд Эмили подкинуло вперед: ведьма упала грудью на руль, и машина загудела. Ха! Эмили продолжала отчаянно сопротивляться друидскому колдовству, но не смогла лишить меня источника силы. Умная, бестия, но недостаточно быстрая. Заклинание, которое я использовал, на самом деле являлось оберегом, а это означало, что любая магия, направленная против меня, возвращалась к противнику бумерангом.

Избавиться от заклинания ведьма могла только одним способом – полностью сменив свою кровь.

Откинувшись на спинку сиденья, Эмили прижала руку к груди. Вероятно, у нее пострадало ребро или даже два: ее ждал трудный день и визит к местному целителю. Мне стало интересно, что ей про меня рассказали. Знает ли она, сколько мне лет? Может, думает, что я беспечный друид-молокосос, размахивающий остролистом и омелой?

Эмили наградила меня взглядом, исполненным лютой ненависти, я же добродушно улыбнулся и послал ей вдогонку воздушный поцелуй. Она сделала непристойный жест, который показался мне совершенно бессмысленным, завела двигатель и умчалась в сторону Юниверсити-Драйв.

Насладившись победой, я вернулся в магазин. Ко мне подбежал Оберон и принялся тереться о мои ноги – довольно странное ощущение, ведь пес до сих пор оставался невидимым.

‹Здесь никого нет. Почеши меня за ухом›.

Я нащупал его мохнатую голову и выполнил просьбу волкодава.

– Ты у меня молодец, приятель. В следующий раз мы отправимся на охоту в горы Чирикауа. Это к югу отсюда, и, я думаю, тебе там понравится.

‹А кто водится в тех горах?›

– Чернохвостые олени. Если повезет, нам удастся поймать и снежных баранов.

‹Когда мы отправимся на охоту?›

– Полагаю, когда заварушка закончится, – признался я. – Конечно, ты уже сгораешь от нетерпения, но пока тебе надо затаиться и слушать своего хозяина. Но обещаю, что, когда мы вырвемся на свободу, ты получишь огромное удовольствие от нашей вылазки в горы. Да и сейчас тебе скучать не придется: нас в любой момент могут атаковать.

‹Правда?›

– По-моему, это случится, когда я высуну нос на улицу.

Оберон повернулся к двери и повел ушами.

‹Кто-то идет›.

Порог магазина переступил покупатель, который искал «Упанишады», а за ним потек поток людей: кто-то заходил просто поглазеть на оккультный ассортимент, а кто-то решался приобрести безделушку или книгу.

Вскоре вернулся и Перри. После того как я выдал постоянному клиенту чашку «маленького папиного помощника» (мое кодовое название чая для улучшения работы простаты), заверещал телефон. Звонили из ковена Родомилы.

– Мистер О’Салливан, меня зовут Малина Соколовска. Мы можем побеседовать о вашей… размолвке с Эмили?

– Да, но в данный момент я не смогу быть с вами откровенным. У меня – наплыв покупателей.

– Понимаю, – ответила она. У нее был приятный голос и легкий акцент, скорее всего польский, судя по имени. – Позвольте у вас спросить: вы считаете, что договор между вами и Эмили по-прежнему в силе?

– Абсолютно. – Я кивнул, как будто Малина могла меня видеть. – Не случилось ничего, что могло бы его аннулировать.

– Хорошо. Вы не возражаете, если я буду сопровождать Эмили завтра, когда она придет за очередной порцией чая?

– Мой ответ будет зависеть от ваших намерений.

– Я не собираюсь с вами сражаться, – сказала Малина, и я подумал, что ковен Родомилы наверняка помешан на сражениях. – Моя цель состоит в том, чтобы защитить Эмили в случае, если вы снова на нее нападете.

– Угу. А Эмили говорила вам, сколько раз я на нее напал?

– Да. Вы использовали свое физическое превосходство, а также прибегли к магии.

– По крайней мере, она не солгала. Но в обоих случаях Эмили являлась инициатором. Я сумел перенаправить ее агрессию – отсюда и травмы, которые вы, вне всякого сомнения, видели.

– Мне очень жаль, – вздохнула Малина.

– И мне, но, похоже, вы верите только ей, хотя любовник Эмили является моим старым врагом. Таким образом, весь ваш ковен становится его союзником.

– Какие глупости! – запротестовала Малина. – Будь мы с ним заодно, мы бы не пытались его унизить.

– Неужто?

– На все вопросы вам ответит Родомила.

– В таком случае передайте ей телефон. Она где-то поблизости?

– Родомила недоступна.

Для нормальных людей слова Малины означали, что Родомила принимает душ или едет в супермаркет. Но Родомила являлась ведьмой, поэтому ее недоступность была связана с деятельностью иного рода. Например, она могла творить заклинание или готовить варево, бросая в котел язык лягушки, глаз тритона и, возможно, упаковку заменителя сахара.

– Ясно.

К прилавку подлетел парень с длинными сальными патлами, в руке он сжимал коробку с ароматическими палочками.

– Простите, Малина, но я занят. Приходите вместе с Эмили завтра утром, но будет неплохо, если вы посоветуете ей быть чуточку поспокойнее. Я дам Эмили чай и буду вежливым и тактичным, но пусть и она соблюдает правила приличия. Надеюсь, что тогда никто из нас не пострадает и не почувствует себя оскорбленным. А потом мы сможем мирно с вами пообщаться, не переходя к военным действиям.

Малина согласилась, сказала, что она с нетерпением ждет встречи, и мы распрощались. Волосатый парень спросил, есть ли у меня, как у аптекаря, доступ к неким веществам. Я скорчил печальную мину и ответил отрицательно, одновременно пробивая дурню ароматические палочки и раздумывая о причудах современной цивилизации.

Наркоманы меня сильно озадачивают. С точки зрения истории они появились сравнительно недавно. На сей счет имеется несколько разных теорий – монотеисты во всем винят безбожие, – но я считаю, что эпидемия зародилась в грязных нижних юбках индустриальной революции и сопутствовавшего ей разделения труда. Как только люди начали специализироваться на определенных профессиях и перестали думать о выживании и прочих насущных проблемах, в их жизни образовалась пустота, которую они не сумели ничем заполнить. Позже многие обыватели нашли здоровые способы, хобби, клубы или псевдоспортивные занятия вроде шаффлборда и игры в блошки. Другим это не удалось.

Перри наконец-то раскидал карты Таро на прилавке и к моменту закрытия магазина сумел организовать вполне приличную выставку.

Я домчался на велосипеде до дома вдовы и достал механическую газонокосилку из сарая на ее заднем дворе.

– Ты чудный мальчик, Аттикус, и это чистая правда, – проворковала она, выйдя на крыльцо и салютуя мне стаканом с виски.

Вдова любила сидеть в кресле-качалке и петь мне старые ирландские песни – по крайней мере, старые для нее – под шорох ножей косилки. Иногда она забывала слова и тихо мурлыкала мотив, что также мне очень нравилось. Закончив работу, я часто присоединялся к ней и прекрасно проводил время, слушая ее бесконечные истории о былых временах.