Она прекрасно поняла его и легонько потрепала по руке, поддерживая. Герберт, заметив этот жест, напрягся сильнее прежнего.

– А вы Герберт? – произнес Фрэнсис, потому как до сих пор не услышал имени хозяина.

Герберт до неучтивого медленно перевел на коммерсанта взгляд.

– Да. – Они пожали друг другу руку.

Хорошо, что в эту минуту с дороги во двор высыпала целая компания – парни и девушки, друзья Герберта со студенческих времен. Он немного оживился и сосредоточил внимание на них, Элен осталась рядом, вживаясь в роль, а Дебора и Фрэнсис направились в сторону сада.

– Только не подумай, что он всегда такой, – задумчиво пробормотала она. – С тобой поздоровался настолько сдержанно, можно сказать, холодно! Ничего не понимаю. Еще и Элен стала приставать с расспросами, я даже подумала, надо было тебе назваться другим именем. Ужасно неудобно.

Фрэнсис слегка прищурил глаза.

– За меня не переживай. В реакции Элен, по сути, не было ничего необычного. Большинство людей такие – перед богатством и их обладателями готовы трепетать и заискивать. Я к этому давно привык и прятаться под чужими именами из-за человеческих слабостей вовсе не намерен.

– Это как в тех же «Больших надеждах», – со вздохом произнесла Дебора. – Когда на Пипа неожиданно сваливается состояние, он в глазах многих становится достойным любезностей и уважения… Смешно.

– Любишь Диккенса? – поинтересовался Фрэнсис, в который раз поражая Дебору начитанностью.

– Не то чтобы люблю. – Она печально усмехнулась. – Но недавно перечитала, когда Герберт сравнил свою страсть к Фионе с любовью Пипа к Эстелле.

Фрэнсис пристально посмотрел Деборе в глаза.

– Знаешь, мне показалось, он приревновал тебя…

– К тебе?

– Ну да…

Дебора пожала плечами.

– Мне тоже так показалось. Еще во вторник вечером, когда он вспомнил про статью и вдруг спросил, не виделись ли мы больше с тобой. Я поняла, чем его ревность вызвана. Видишь ли, я все время, с самого детства была где-то тут, у него под боком. Мы проводили вместе вечера, обо всем друг другу рассказывали, не утаивая ничего, даже самых малостей. А тут вдруг он, по-видимому, осознал, что я теперь совсем взрослая, представил, что могу влюбиться, к примеру, в тебя, и тогда стану дарить все свое время этому другому человеку. Точно так же ревнуют собравшихся замуж сестер, матерей.

Фрэнсис внимательнее всмотрелся в ее лицо.

– Ты уверена, что это то самое чувство?

Дебора погрустнела и решительно кивнула.

– Ничуть в этом не сомневаюсь.

– Тебе идет быть печальной, – заметил вдруг Фрэнсис.

Лицо Деборы озарилось улыбкой.

– Но лучше улыбайся, – почти велел коммерсант, впрочем, весьма добродушно.

– Буду стараться, – пообещала Дебора.

– Фиону, значит, ты еще не видела?

– Нет, и страшно боюсь, что в ее-то присутствии улыбаться вообще разучусь, – снова помрачнев, призналась Дебора.

– А ты внуши себе, что должна встретить ее достойно и обязательно с улыбкой, – посоветовал Фрэнсис. – Раз уж все складывается так, и раз уж ты сама устроила этот праздник.

Дебора закивала.

– Да-да, я должна. И, надеюсь, сумею. – Она вздохнула. – Пойдем к остальным гостям. Может, и Фиона уже здесь.

– Пошли.

Как раз когда они снова появились во дворе, перед домом остановился синий «сааб». Дверца медленно отворилась, и на дорогу ступила блистательная блондинка. У Деборы при виде ее сжалось сердце, но она смогла остаться внешне спокойной, за что мысленно себя похвалила.

– По-моему, это и есть Фиона – во всяком случае, если судить по Гербертовым описаниям, – прошептала она Фрэнсису. – И потом… мне чутье подсказывает.

Девушка была лет двадцати двух, с пышными формами, эффектно подчеркнутыми декольтированным платьем, с длинными золотистыми рассыпанными по плечам волосами и удивительной красоты глазами, синева которых даже с такого расстояния сразу приковывала к себе взгляд.

Правда, красивая, подумала Дебора, неот-рывно на блондинку глядя. В какой-то степени я теперь Герберта даже понимаю…

Она как можно более незаметно вздохнула, но Фрэнсис заметил это и ободряюще пожал ей руку. От прилива благодарности у нее потеплело в груди.

Гостья грациозной кошачьей поступью вошла во двор. Герберт отделился от группки бывших однокурсников, с которыми о чем-то оживленно беседовал, и пошел блондинке навстречу. Элен осталась с ребятами, но устремила на Герберта восхищенно ревнивый взор – настолько правдоподобный, что если бы Дебора не сама дала ей эту роль, то решила бы, что Элен действительно влюблена.

Смотреть на Герберта ей было страшно и больно. Ей представилось, что сейчас он в порыве счастья упадет перед красавицей на колени или, по крайней мере, благоговейно поцелует ее руку и на целый вечер посвятит себя ей одной. Герберт же лишь чмокнул ее в щеку – как прочих явившихся на вечер девушек.

Вообще-то правильно, подумала Дебора. Так и надо, чтобы окончательно ее покорить. Если бы он стал перед ней расшаркиваться, то она задрала бы нос, для достижения же нашей цели…

Она вдруг ясно представила себе Герберта в объятиях роскошной Фионы, и, вопреки всем самовнушениям и клятвам, ей сделалось настолько невыносимо, что она повернулась к Фрэнсису и пробормотала:

– Пойдем в гостиную. Большинство гостей уже там.

Будто точно угадав, что творится у нее в душе, Фрэнсис тотчас кивнул. Они поднялись по ступеням, вошли в парадную дверь и направились в гостиную, где уже громко разговаривали и весело смеялись.

– Дама действительно яркая, – задумчиво произнес Фрэнсис, и Дебора, сразу поняв, что он о Фионе, затаила дыхание. – Охотно поверю, что в плену ее чар томятся десятки несчастных мужчин. Только вот… Чего-то в ней не хватает.

– В каком смысле?

Фрэнсис ответил не сразу – сначала долго о чем-то размышлял.

– Видишь ли, хотя я даже еще и не разговаривал с Фионой, у меня возникло ощущение, что взгляд у нее, во-первых, чересчур холодный, что нередко говорит о неумении глубоко чувствовать. Во-вторых, пустоватый, а это верный признак недалекого ума. Выходит, неоспоримая внешняя прелесть никак не гармонирует в ней с миром внутренним, а это, на мой взгляд, большой недостаток. – Он засмеялся. – Впрочем, у меня на эти вещи взгляд особый. Но Герберт твой… – Веселость вдруг сошла с его лица. – Будет круглым дураком, если выберет именно Фиону.

Дебора несколько мгновений смотрела на него в растерянности, потом пожала плечами и сказала:

– Он уже ее выбрал.

Фрэнсис ничего не ответил.

Герберт вошел в гостиную в сопровождении до навязчиво ревностно игравшей глупую роль Элен. Фиону мгновенно окружили три его друга, и Герберт, к своему великому удивлению, даже мысленно их поблагодарил. Фионе такой расклад явно не пришелся по душе. Она время от времени в недоумении поглядывала то на него, то на Элен, минутами даже как будто собиралась оставить назойливых кавалеров и подойти к Герберту, но ее что-то останавливало.