были записаны в огромной старой книге, хранимой на кухне, снабженной водяными знаками и примечаниями, с приписками, сделанными множеством рук, и такой тяжелой, что Бри едва могла ее поднять. Мама называла ее Книгой теней. Бри нравилось это название. Оно говорило о секретах, а Бри любила хранить секреты. Но еще больше она любила вызнавать секреты других.

– А теперь скажи мне три вещи о ромашке, – сказала мама.

– Э-э… – начала Рози, прикусив губу. И, ища помощи, взглянула сначала на Бри, потом на Агнес. Та прищурила глаза, заметив, что первой Рози посмотрела не на нее, а на Бри. И, сжав губы, снова начала яростно пропалывать бордюр из зверобоя.

– Ромашка помогает заснуть, – подсказала Инжирка.

Из всех девочек она испытывала наибольшую тягу к растениям. Будь на ее месте какая-то другая из сестер, Бри приревновала бы, но, благодаря усердию Инжирки в саду и ее стремлению запоминать каждое слово мамы, для пятилетней девочки она обладала необычайно хорошим знанием растений. Сама Бри находила их скучными и учила их свойства строго в рамках требуемого.

– И она хороша при аллергии, – бросила Агнес через плечо, не желая, чтобы ее в чем-то опережала младшая сестра.

– Пойдем, Инжирка, – прошептала Бри, у которой редко получалось посидеть смирно дольше чем несколько минут. Ей хотелось бежать, бежать и никогда не останавливаться. Бежать прочь от этой тяжелой давящей атмосферы, которую не могло рассеять даже солнце. Оставить эту жизнь ради свободы, даже если ее украденная свобода продлится только несколько часов.

– Нет! Мама сказала, что она разрешит мне посадить фенхель. И я этого хочу. – Инжирка сказала это почти вызывающе, хотя она редко возражала против планов Бри.

Бросив быстрый взгляд на дом, Бри усмирила свои нервы и кивнула. Она знала, что больше ее Инжирка любит только маму. Она не обижалась на младшую сестру, ведь по характеру и натуре мама и Инжирка были так похожи, что их связывали более тесные узы, чем те, которые мама делила с другими своими детьми – иначе и быть не могло.

– Еще одно свойство, Рози… Нет, Фрэн, я знаю, что ты знаешь ответ, но ты должна дать Рози возможность ответить самой, иначе она никогда не научится, – сказала мама, когда Инжирка открыла рот, чтобы ответить.

– Тогда это займет целую вечность, – пробормотала Бри. Рози явно понятия не имела, что сказать.

– Она помогает от боли, – чуть слышно пробормотала Инжирка, – защищает от проклятий, укрепляет кости, помогает от отеков. – Она повторяла это снова и снова в тщетной надежде, что Рози услышит ее.

– Она помогает от отеков, – крикнула Бри, когда Рози начала играть со своей юбкой, явно утратив интерес к происходящему.

Рози улыбнулась Бри, затем подбежала по лужайке к Виоле.

– Мама? – позвала Виола, которая увлеченно кружилась на месте, глядя, как ее юбка раздувается колоколом вокруг нее, и совершенно позабыв о том, что ей надо нарвать на кладбище асфодели. – Мама, Рози по-прежнему крокус?

Рози с удивлением посмотрела на сестру.

– Я не крокус. Я роза, потому что меня зовут Рози.

Мама улыбнулась.

– Ты еще слишком маленькая, чтобы быть чем-то помимо крокуса.

– Я большая! Мне уже три года!

Мама склонила голову набок и задумчиво посмотрела на дочь.

– Что ж, возможно…

Все затаили дыхание, потому что, когда мама объявляла, какой ты цветок, это всегда был торжественный момент. Все девочки оставили свои занятия и повернулись к Рози. Казалось, даже дом в нетерпении подался к ним, чтобы тоже поучаствовать в этом ритуале.

Бри выдохнула воздух, когда Рози нарушила молчание, нервно хихикнув.

– Она должна быть дельфиниумом, – сказала Виола. – Это веселый цветок, а Рози всегда весела.

– Или у нее может быть такой же цветок, как и у меня, – предположила Агнес.

Бри ухмыльнулась, злорадно отметив про себя, что Агнес все так же избегает называть свой цветок вслух, потому что не может правильно произнести слово «хризантема». Пожалуй, Агнес надо бы быть чертополохом, потому что она колючая и подозрительная. Наверняка мама просто проявила чрезмерную снисходительность, когда объявила ее хризантемой, которая, как известно, символизирует честность и правдивость.

Мама пропустила предложение Агнес мимо ушей.

– Да, думаю, дельфиниум подойдет тебе как нельзя лучше, потому что ты всегда весела и у тебя большое сердце.

Рози улыбнулась, позволив Виоле обнять себя, затем тоже начала кружиться на месте, глядя, как ее юбка расходится вокруг нее, словно крутящийся зонт.

– Думаю, Он ушел, – шепнула Инжирка, обращаясь к Бри. – Мама всегда становится веселее, когда Его тут нет, – добавила она, выказав свойственное детям странное понимание сути отношений их родителей.

Бри опять взглянула на дом. Возможно, ей просто почудилось, будто кто-то следил за ней, когда она находилась в главной гостиной. Пожалуй, ей следовало бы испытать облегчение, но у нее все равно продолжало тревожно сосать под ложечкой.

Надо бы окончательно увериться в том, что Его тут нет.

– Мама? Где… – начала она, но тут Агнес спросила: – А какой цветок у Отца?

Этот простой вопрос разрушил чары ленивого солнечного света и благоухания цветов. Мама напряглась. Прошло долгое время, прежде чем она повернулась к Агнес с напряженным, замкнутым выражением лица.

– Asclepias tuberosa, – тихо проговорила мама, будто говоря сама с собой.

Бри, нахмурившись, посмотрела на Инжирку.

– Что это значит? – прошептала она, поскольку Инжирка знала названия и значения всех цветов.

– Ваточник, – шепнула она в ответ. И хмуро и серьезно посмотрела на маму. – Это значит: «оставь меня».

Бри кивнула, свирепо и угрюмо.

– Мне бы хотелось, чтобы Он нас оставил.

– Думаю, мама тоже этого хочет.

Выражение лица мамы осталось таким же напряженным, когда она повернулась к дочерям и заметила их нервозность.

– Продолжайте делать свою работу, цветочки мои, – сказала она, затем поспешила к Монти и взяла его на руки, поскольку он заревел. Мэдди тоже начала плакать и еще крепче вцепилась в ее юбку.

Но никто больше не думал о работе. Рози и Виола перестали кружиться и, видя, что мама занята Монти и Мэдди, устремились к Бри. Агнес тоже подбежала к Бри, затем остановилась, удивившись тому, что она стремится к сестре, а не к маме.

– Успокойтесь, – сказала мама. – Его тут нет, так что вам незачем волноваться. Лучше всего продолжать заниматься делами.

И мало-помалу они и правда успокоились, но их спокойствие было порождено всего лишь тем, что все они были вместе, и это дарило им ложное чувство безопасности.

Глава 9

– Вы все еще здесь? – удивилась Фрэнсин.

Констейбл сидел неподалеку на могильном камне. Она совсем забыла про него.

Он кивнул, всмотревшись в