Маркиз объявил, что в жизни не ел ничего вкуснее.

Затем на столе появилось несколько сортов сыра, в том числе сливочный, собственноручно приготовленный накануне, а к сыру — душистые круассаны с хрустящей румяной корочкой.

Манелла намазала их маслом из молока джерсейских коров, изготовляемым в одном из дальних имений и регулярно доставляемым в замок.

После долгого пребывания на свежем воздухе молодые люди ели с особой охотой. Аппетит проснулся даже у Манеллы, которая обычно ела совсем мало. «Вы, барышня, клюете, как птичка», — всегда говорила ей миссис Белл.

Она даже пригубила терпкого белого вина, которого вовсе не водилось у них в доме, во всяком случае, в те последние два года, когда ей разрешили бы его выпить.

Потом Манелла достала из корзинки фрукты.

В этой уютной хижине, воздух которой был напоен смолистым сосновым ароматом, они долго сидели, разговаривая обо всем и ни о чем.

Грум, желая напоить лошадей, углубился в лес, туда, где у него имелось на примете озерцо. Ничто не нарушало безмятежной атмосферы. Единственным звуком, который доносился сюда, было щебетанье птиц.

Манелле казалось, будто они с маркизом знакомы целую вечность и находятся одни на необитаемом острове.

Даже у маркиза, не обладавшего особой фантазией, мелькнула мысль, что он нашел волшебное место, куда не доходят даже слабые отзвуки назойливой обыденной суеты.

Постепенно разговор смолк, и маркиз с Манеллой сидели за столом, погруженные в свои мысли.

— О чем вы думаете? Готов заплатить пенни за вашу мысль, — улыбнулся маркиз, которого всегда забавляла грубоватая меткость английских поговорок.

— О вас, — просто ответила Манелла. — В вашем присутствии невозможно думать о чем-либо другом.

Если в устах более искушенной дамы такая фраза показалась бы слишком вызывающей, для этой девушки она была как нельзя более уместна.

— А я думаю о вас, — признался маркиз. — Я удивляюсь, что девушка может быть такой красивой и в то же время умной. Я уж не упоминаю о том, что бедная миссис Уэйд приготовила бы для этого пикника совсем другой набор. И говорите вы так, словно успели попутешествовать.

— А я и успела, — согласилась Манелла. Заметив во взгляде маркиза недоверие, она пояснила:

— В мечтах. Мне посчастливилось пользоваться хорошими библиотеками, вроде вашей.

— Придет пора, и какой-нибудь счастливчик, женившись на вас, сможет показать вам те края, по которым вы странствовали в своем воображении, — задумчиво сказал маркиз.

Судя по интонации, это был вопрос, предполагавший ответ.

Манелла отвела глаза и, помедлив, согласилась:

— Конечно. То есть я, конечно, хочу, чтобы так случилось, — поправилась она. — Но пока я не встречала человека, которого хотела бы видеть своим мужем.

Только теперь она поняла, что наконец попала в сети, ловко расставленные маркизом. Она, по сути, призналась, что бежала вовсе не от мужчины.

Слишком поздно заметив свою оплошность, Манелла упрекнула себя за неосторожность. Она решительно встала из-за стола.

— Если мы хотим увидеть то место, которое вы хотели мне показать, нам пора отправляться в дорогу. Вы можете посидеть еще пять минут, а я буду собираться.

Она ожидала, что маркиз станет возражать. Но он воспринял ее слова безропотно. Более того, он начал помогать ей укладывать остатки еды в корзину и закупорил бутылку с недопитым вином.

Затем он позвал грума, пригнавшего лошадей с водопоя и расположившегося неподалеку от хижины.

Тот быстро уложил корзинки в фаэтон, запряг лошадей, и они продолжили путь.

Не прошло и получаса, как лес стал редеть. Когда путники выехали на открытое место, невдалеке показался довольно высокий холм, поросший разнотравьем.

Маркиз спрыгнул на землю, помог Манелле спуститься и, не отпуская ее руки, бережно повел девушку к вершине.

Манелла испытывала райское блаженство, ей было странно прикасаться ногами к земле; ее душа парила в небесах. Но это продолжалось всего несколько мгновений. Девушка вдруг отчетливо представила себе, что идет рука об руку наедине с посторонним мужчиной — грум лениво разглядывал лес, из которого они только что выехали. Она ужасно застеснялась и осторожно, чтобы не обидеть своего спутника, выдернула руку. Маркиз безропотно ее отпустил.

Забравшись на холм по еле заметной тропинке — у местных крестьян и арендаторов хватало всевозможных дел, и им было не до любования красотами природы, — молодые люди молча стояли, оглядывая окрестности.

Вряд ли отсюда можно было видеть шесть графств, но и без этого ландшафт, открывавшийся с вершины холма, был так прекрасен, что вполне мог разбередить душу самого убежденного любителя городской жизни.

Что же говорить о Манелле, унаследовавшей от отца нежную привязанность к сельскому пейзажу?

Спустившись по склону туда, где их ждал фаэтон, Манелла сказала:

— Глядя на вас, я представила себе монарха из рыцарского романа, чья власть простирается на все, что можно охватить взором. Неудивительно, что вы гордитесь своим замком и его историей, уходящей корнями в глубину веков.

— Разумеется, горжусь, — кивнул маркиз. — Хотя если уж речь зашла о моем положении, то должен вам сказать, что не бывает добра без худа, если перефразировать известную пословицу.

Манелла приготовилась услышать о неприятностях, сопряженных с его блистательным положением. Но маркиз не пояснил своего туманного высказывания. На самом деле он подразумевал бремя обязанностей перед семьей и титулом, которое теперь, когда он встретил очаровательную девушку, по рождению принадлежавшую к низшему классу, впервые в жизни показалось ему нестерпимо тягостным.

Возвращаясь, маркиз впал в глубокую задумчивость. Казалось, поездка наскучила ему и он очень торопился в замок.

Обратный путь они проделали очень быстро. На такой скорости Манелла не могла не только разговаривать, даже раскрыть зонтик, но, остро почувствовав, как вдруг отдалился от нее ее кавалер, она передумала ехать простоволосой, чтобы не беспокоить его по пустякам.

Маркиз подъехал на фаэтоне к парадной двери. Грумы, ожидавшие его прибытия, кинулись распрягать лошадей. Спустившись, он начал отдавать какие-то распоряжения.

Манелла, легко спрыгнув с фаэтона и не сказав больше ни слова, уныло направилась к боковой двери, через которую постоянно входила в дом.

Поднимаясь по лестнице, она с волнением вспоминала приключения, выпавшие ей в этот чудесный день. Однако она была несколько озадачена мрачноватым молчанием маркиза на обратном пути. В лучшем случае оно граничило с невниманием, а если говорить откровенно, было довольно невежливым.

Флэш восторженно приветствовал хозяйку: принялся носиться кругами по комнате, а потом, не в силах выдержать нахлынувшей радости, упал на спину и лежал, дрыгая лапами и виляя хвостом, пока Манелла не почесала ему живот.