— Вы когда-нибудь видели эти драгоценности?

— Не могу сказать наверняка.

— Нам не можете сказать?

— Нет, просто не припомню, что видела их. Утверждать что-нибудь определенное решусь, только когда у меня полностью восстановится память.

— О, разумеется, — саркастически усмехнулся Самсон. — Вы готовы оказать нам всяческую помощь, не так ли?

— Разрешите еще раз напомнить вам, мистер Самсон, что эта женщина перенесла тяжелейшее нервное потрясение, — сказал доктор.

— Да, похоже, она нуждается в психиатрической опеке, — изливал яд Самсон. — Какая жалость, что она вернулась к младенческому состоянию.

— Как адвокат миссис Брил прошу проявить гуманность и закончить допрос как можно скорее, — заявил Мейсон. — Есть у вас еще вопросы к миссис Брил?

— Да, есть, — сказал сержант Голкомб. — Миссис Брил, вы приходили к Галленсу?

— Не помню.

— Вы знали, где живет Галленс?

— Я и этого не помню.

— В телефонной книжке в конторе вашего брата имеется его адрес?

— Возможно, имеется… Кажется, я отправляла ему несколько писем по этому адресу… на бульвар Святою Руперта.

— Правильно. Значит, вы отправились к нему прошлым вечером. Когда примерно это было?

— Я вам уже говорила: не помню, была я там или нет.

— Вы зашли в дом, — продолжал Голкомб, — зашли тайком. Вывинтили лампочку и засунули в патрон медный пенни: если бы Галленс вернулся домой и включил свет, возникло бы замыкание и все пробки тотчас же перегорели. Так было дело?

— Я просто не понимаю, о чем вы говорите, — ответила миссис Брил.

— Вы не помните, как проделали все это?

— Ничего не помню. Последнее, что осталось в памяти, как я пожимаю руку мистеру Мейсону в универсальном магазине.

— Итак, — заранее торжествуя победу, начал Голкомб, — если вы не в состоянии припомнить, где были и что делали, вы не можете категорически отрицать, что не взяли револьвер тридцать восьмого калибра и не застрелили мистера Остина Галленса вчера вечером в семь тридцать?

— Конечно, не могу, — согласилась миссис Брил. — Раз я не могу сказать, что я делала, значит, не могу сказать и чего не делала. Возможно, я убила президента. Возможно, подорвала поезд. Возможно, подделала чек или вышла замуж. Я не знаю, что делала и чего не делала.

— Стало быть, вы не отрицаете, что убили Остина Галленса?

— Я не помню, что его убила.

— Но вы не отрицаете, что убили?

— Не помню, что я это сделала.

— Но могли же.

— Ну, это совсем другое дело. Мало ли что может случиться? Я знаю наверняка, что никого не убивала вчера до полудня, и у меня нет никаких оснований полагать, что вчерашний день после полудня чем-то отличался от всех других в моей жизни.

— Но вы волновались за брата, не так ли?

— Не больше, чем прежде.

— Но вы же знали, что у него очередной загул?

— Да, у меня было такое подозрение.

— Позвольте спросить, — вступил в разговор Ларри Самсон. — Вы помните, как совершили кражу в магазине?

— Да, — ответила миссис Брил после некоторого колебания.

— Стало быть, помните?

— Да.

— Где? Когда?

— Вчера днем или, скорее, в полдень, перед тем как познакомилась с мистером Мейсоном.

— И вы пошли на то, что именуют «кража в магазине»?

— Да. Видите ли, у брата начался периодический запой, и я очень волновалась за него. В воскресенье пошла в контору проверить содержимое сейфа. Я не нашла там бриллиантов — их принес брату в субботу утром Остин Галленс. Мне пришло в голову, что брат, вероятно, унес бриллианты с собой. Галленсу известно про запои Джорджа. Только он один об этом и знает, не считая племянницы и меня. Я опасалась, что мистер Галленс захочет взять свои камни, не дожидаясь, когда Джордж снова возьмется за ум. Я боялась скандала и решила прикрыть Джорджа. Притворилась, будто у меня развилась клептомания. Оглядываясь назад, признаю, что это было глупо, но тогда казалось единственным выходом, единственной уловкой, чтобы протянуть время, а потом я бы нашла Джорджа, и он бы снова взялся за дело.

— Значит, вы хотели, чтобы вас поймали за руку?

— Не совсем там. Я где-то прочла, что в воровстве могут обвинить лишь того, кто вынес вещи из магазина. И я решила: пусть меня поймают, пока я еще в магазине. Однако если бы не мистер Мейсон…

— Достаточно, — прервал ее сержант Голкомб, — я вам кое-что хочу сообщить. Вашего брата нашли…

— Не смейте! — крикнул, рванувшись вперед, доктор Джиффорд. — Я просил вас щадить нервы моей пациентки. Полагаясь на ваше понимание, я и разрешил вам побеседовать с ней. Вы не сделаете…

— Черт побери, я сделаю все, что пожелаю, — взорвался сержант. — Не вы расследуете дело, здесь распоряжаюсь я.

— Пусть, по-вашему, я здесь не распоряжаюсь, но лечение этой пациентки доверено мне. Я и так пошел на уступки, позволив вам допросить ее в таком состоянии. Но доводить ее до нервного шока я вам не позволю. Это вам было ясно с самого начала…

— Ну и что с того? — возмутился Голкомб. — Я передумал. Может, я и не очень разбираюсь в медицине, но мне кажется, что эта женщина сейчас в здравом уме и…

Доктор Джиффорд кивнул рыжеволосой сестре. Та подала ему сверток.

— Подождите минуту, — сказал доктор и шагнул к постели. — Миссис Брил, дайте, пожалуйста, левую руку.

Больная протянула ему руку. Доктор Джиффорд сделал резкое движение правым локтем.

— Что вы там мудрите? — подозрительно спросил сержант.

Доктор Джиффорд спиной заслонял от него миссис Брил. Потом доктор выпрямился и сделал знак сестре. Та подала ему кусочек ваты, и он протер спиртом место укола. Повернувшись к репортеру, доктор сказал:

— Можете отметить, что я ввел миссис Брил подкожно очень сильное наркотическое и успокаивающее средство. Обычно я не прибегаю к нему в подобных случаях, но сейчас оно просто необходимо, чтобы уберечь пациентку от нервного потрясения.

— Мне наплевать, что вы ей там вкололи, — гнул свое Голкомб. — Я продолжу…

— Продолжайте, — усмехнулся доктор. — Пациентка уже испытывает влияние наркотика. Как врач могу вас заверить: с этого времени ни на один ее ответ нельзя положиться.

Миссис Брил вздохнула, легла поудобнее и закрыла глаза. На ее губах мелькнуло слабое подобие улыбки.

— Она притворяется! — заорал сержант. — Это мошенничество. Укол не мог подействовать так быстро.