— И что? У нас еще пара часов. — Он уткнулся носом в ее шею, потом лениво ее поцеловал. — У нас много времени для того, что я задумал. Я несколько часов не занимался с тобой любовью, Софи, и мне кажется, что меня отвергают. Но если у нас мало времени, как ты говоришь, может, мы не будем заморачиваться и ложиться в постель? Давай сделаем это… прямо здесь?

Софи не могла его остановить. Она сказала себе, что не желает его останавливать, и это было правдой. Потому что она думала, что привычная страсть вернется, как только Рейф ею овладеет. Поэтому она позволила ему прижать себя к стене, стянуть с нее трусики и помогла ему расстегнуть брюки.

Когда Рейф вошел в нее, она сделала так, как делала всегда. Обхватив его ногами, она уткнулась лицом ему в шею. Однако сегодня она не могла освободиться от незначительного чувства вины. Она всегда считала себя такой, какой ее видели остальные люди. Именно так ее воспитали.

Мать постоянно говорила Софи чопорным тоном, что за ней всегда может кто-нибудь наблюдать.

И вот теперь принцесса прижата к стене, трусики спущены к ее лодыжкам, а Рейф снова и снова входит в нее.

Почувствовав его дрожь, она мягко зашептала по-гречески, а потом жадно и страстно поцеловала Рейфа в губы, желая скрыть, что на этот раз не испытала удовольствия.

Секунду оба молчали. Как только Рейф успокоился, она высвободилась из его объятий. Софи наклонилась, чтобы поднять трусики, и волосы упали на ее покрасневшее лицо.

— Я пойду, — сказала она. — И… устроюсь в своей комнате.

— Конечно.

Рейф сдержанно поглядывал на нее, когда она надела бюстгальтер, застегнула блузку и поправила прическу. Он не произнес больше ни слова, когда она направилась в собственные апартаменты. Увидев знакомые комнаты, она ничуть не успокоилась после близости с Рейфом. Ее страшило, что она вообще ничего не почувствовала. Вероятно, вкус свободы, который она узнала, заставляет ее ощущать себя чужой во дворце, в котором она выросла.

Софи смотрела на белую кровать с балдахином и на позолоченный потолок, который в детстве казался ей таким высоким. Она взяла в руки фотографию своих родителей. Они были сняты на балу до рождения Софи. На ее матери было ослепительное ожерелье с рубинами и бриллиантами, которое Софи надела бы, если бы вышла замуж за принца Люку. Это ожерелье в настоящее время принадлежит другой женщине…

Положив фотографию на стол, она приняла душ, чтобы избавиться от запаха Рейфа, а потом подошла к шкафу. Роскошная одежда так резко отличалась от дешевых шортов и футболок, которые Софи носила в «Пунбарре», где она общалась с простыми людьми и чувствовала себя обычным человеком. Надев светло-голубое платье из струящейся ткани, она вышла к ужину.

Ужин накрыли в государственном банкетном зале, обстановка которого представляла дворец во всей его красе. В сверкающих хрустальных вазах стояли желтые и кремовые розы, в центре стола были расположены высокие золотистые свечи. Софи стало неловко в такой очевидной роскоши, и она попыталась избавиться от ощущения, будто попала на шоу. Сидя рядом с Мироном, она ощущала, что он прилагает большие усилия, чтобы быть с ней вежливым. Она думала, что он снова отругает ее за стремительный побег, однако он вдруг спросил ее о жизни в «Пунбарре», и она с трудом сдержала тоску в голосе. Софи испытала неоспоримое облегчение от отношения короля к ней. Вероятно, король радовался, что вскоре сбудет с рук непослушную младшую сестру и передаст ее на попечение властному мужчине.

Рейф сидел между Мэри-Белл и премьер-министром Изолаверде. Софи наблюдала, как Рейф очаровывает ее младшую сестру и высокопоставленного политика, который недавно одобрил расширение всемирно известного океанографического музея. Кто бы мог подумать, что Рейф такой специалист по морской жизни и занимался дайвингом на Галапагосских островах? Она сидела и слушала, как он смешит ее сестру. Поверх края золотого бокала Софи увидела, что Рейф улыбается в ответ на заявление премьер-министра, и ее сердце заколотилось чаще. Рейф выглядел таким великолепным и одновременно казался таким далеким. Он ни разу не бросил на нее многозначительный взгляд через длинный стол. Ни разу лукаво ей не улыбнулся. И кто в этом виноват? Ей стало интересно, заметил ли Рейф отсутствие у нее реакции во время близости, или он ничего не заметил, захваченный страстью. Ей хотелось знать, должна ли она была сымитировать оргазм. Однако они договорились, что между ними всегда будут честные отношения.

Вот только тогда ей совсем не хотелось быть с ним честной. Ей казалось, будто она скрывает от него самое важное. Словно она догадывалась, что его поразит направление ее мыслей.

Когда ужин закончился, и слуги проводили Софи и Рейфа в отдельные апартаменты, она не почувствовала себя лучше. Рейф быстро поцеловал ее перед сном. Что еще он мог сделать, когда за ними наблюдали все вокруг?

Софи улеглась в прохладную кровать, задаваясь вопросом, проберется ли к ней Рейф сегодня ночью через огромный дворец, чтобы они исправили то, что получилось у них не слишком хорошо сегодня днем. Она уставилась в потолок, думая, что сегодня они впервые спят порознь после того, как сблизились у бассейна в лунную ночь. То ли эти холодные позолоченные стены заглушили ее физическую реакцию на Рейфа, то ли ей было трудно избавиться в одночасье от строгого воспитания.

В конце концов Софи погрузилась в беспокойный сон, думая о том, как первого января Рейф наденет ей на палец сверкающее обручальное кольцо.

Она никак не могла отделаться от мысли, что все происходящее неправильно.

Оркестр играл, расположившись под изогнутыми сводами галерей бального зала. Рейф огляделся. Стоял низкий гул голосов, время от времени слышались смех аристократов и мелодичный звон бокалов с шампанским. Даже для человека, привыкшего к пышным мероприятиям, новогодний бал в Изолаверде показался Рейфу чем-то невероятным.

Он чувствовал, что на него все смотрят. Все, за исключением Софи. Она избегала его взгляда, насколько это было возможно. Он задавался вопросом, помнит ли она тот неудовлетворительный эпизод их вчерашней близости, когда она казалась куском льда в его руках. Рейф поджал губы, потому что никогда прежде ни одна женщина не оставалась равнодушной в его объятиях, особенно после того, как он ею овладевал. А Софи не какая-то приходящая любовница, о которой легко забыть или подумать, что, возможно, они просто несовместимы. Рейф покачал головой, когда официант предложил ему шампанское. Он обещал жениться на Софи и понимал, что это на всю жизнь.

Блондинка средних лет, обвешанная изумрудами, даже не пыталась скрыть свой интерес к нему. Хотя Рейф привык к откровенным взглядам женщин, сейчас он почувствовал себя не в своей тарелке. Он знал, что каждое его движение отслеживается, каждое его замечание принимается к сведению и анализируется. Похоже, королевские особы вынуждены соблюдать все эти проклятые правила и следовать бесконечным протоколам, находясь во дворце, который походит на гигантское учреждение. Вероятно, Софи тревожится оттого, что вернулась на знакомую территорию. Иначе Рейф не понимает, куда подевалась прежняя страстная Софи.