– Что ты видишь?

– Я вижу кровь между нами… искупительную кровь. Может статься, я не выйду уже за порог этого дома. Пора подумать о священнике. Если есть на твоей совести какой-то грех, подумай и ты об этом, Де Вайле.

– Хорошо, – сказала она, усмехнувшись. – Я подумаю. Но что такого ты мог сотворить, Гиб Гэлах, чтобы для искупления этого греха кому-то понадобилось выпускать кровь из твоего старого тела?

– Что ты знаешь обо мне? – Он открыл глаза и глянул на нее остро и проницательно, как глядел в дни своей молодости, когда еще не был провидцем, не смотрел в будущее и не имел такого вида, будто спит на ходу. – Я ведь тоже человек, такой же человек из плоти и крови, как и ты, женщина. И я любил и ненавидел, и убивал врагов. Кто знает, чья кровь вопиет сейчас к небу, требуя расплаты?

Она ничего не ответила и в свою очередь отвела взгляд.

– Хорошо, – сказала она через некоторое время. – Простимся, как положено.

Обед остался недоеденным, вино – недопитым. Гиб Гэлах все еще не имел сил подняться с кресла, куда его усадили, и Де Вайле склонилась к нему, целуя троекратно, как требовал старинный обычай Данелойна, – в лоб, дабы простились недобрые помыслы, в щеку, дабы простились недобрые чувства, и в уста, дабы простились недобрые речи. Он ответил ей тем же, и колдунья не заметила в его движениях и тени брезгливости, с какой обычно прикасались к ней люди. Лицо старика было торжественным и спокойным, когда он смотрел ей вслед, но она вышла не обернувшись.

Всего час спустя она пересекла границу между мирами. И всего час спустя умер Гиб Гэлах, не дождавшись священника, сидя в том же кресле и с тем же выраженьем лица. Очень стар был провидец, и, возможно, судьба пощадила его, даровав мирную смерть – не от ножа убийцы.

* * *

Поразмыслив немного, Де Вайле выбрала для себя обличье, пригодное, пожалуй, для любого мира. Представители этого племени, казалось, были воистину вездесущи – черные, горбоносые, наглые, обладающие собственным тайным знанием, бессмертные и не меняющиеся с веками. И по улицам Петербурга побрела старая цыганка, толстая и безобразная, в пестрых юбках и с золотыми кольцами в ушах.

Поиском заниматься она умела и не сомневалась, что очень скоро нападет на след затерявшегося сотоварища. Де Вайле шла вразвалочку, время от времени приставая к прохожим с предложением погадать. Гадать она тоже умела, и хотя кое-кто шарахался при виде ее безобразия, в карманах очень скоро появились денежки, что было совсем нелишне. Но под плутовато-безмятежным выражением лица старой цыганки скрывались настороженность и напряжение. Склоняясь над очередной рукой, она плела цветистые байки, не слыша ни слова из того, что говорит, ибо в это время сознание ее, обратившееся в подобие частого сита, пропускало через себя непрерывный поток – мутную реку мыслей, желаний, страстей человеческих, и поток этот ширился, захватывая все больше и больше из общего грязного варева огромного города. Рано или поздно в нем должен был промелькнуть хорошо знакомый ей импульс, язвительная мысль Баламута Доркина, нетерпеливый стук его сердца…

Она не спешила и была очень внимательна. Однако в какой-то момент напряжение стало чересчур велико. Ей пришлось прервать свою гадательную деятельность и отыскать тихий уголок, где можно было присесть, расслабиться и всецело предаться поиску.

Но час шел за часом, а результата все не было. Чрезмерная усталость заставила ее, наконец, остановиться, вернее, измученный организм сам собою отказался работать далее, и сознание вернулось. Де Вайле вышла из транса и с некоторым удивлением обнаружила, что солнце уже почти село. Странно… обычно ей не требовалось так много времени, чтобы разыскать хорошо знакомого человека.

Она обнаружила себя сидящей в небольшом сквере. В песочнице перед ней копошились дети. Де Вайле поморщилась, услышав их писклявые, звонкие голоса, поднялась на ноги, разминая затекшие члены, и медленно побрела прочь. Пора было позаботиться о еде и ночлеге. Недоумение, однако, не покидало ее. Неужели Доркин выбрался за пределы города? Это плохо… страна велика. Пока она определит, в какую сторону он подался, уйдет очень много времени. А впрочем… Ей вспомнились слова короля: «Если не найдете его, не возвращайтесь. Пусть хотя бы Камелон не достанется врагу». Де Вайле презрительно скривила рот. Камелон был теперь у нее, и в случае неудачи у нее и останется, но что ей с того? Ей так же мало нужен этот мир, как и любой другой. Ах, Баламут… чего еще можно ожидать от дурака? Сначала он отказывается вернуться, а потом и вовсе пропадает. Наверняка влип в какую-нибудь историю. В сердце ее вспыхнуло беспокойство, но его тут же заглушила злоба. Она, конечно, поищет его… еще немного. Но если он сдох наконец – значит, получил по заслугам. К черту!..

И она постаралась выкинуть покамест эту заботу из головы. Были дела понасущнее.

Де Вайле остановилась близ автобусной остановки, раздумывая, воспользоваться ли местным транспортом или перенестись своими силами, которых почти не осталось после долгого пребывания в трансе. И тут кто-то окликнул ее, галантно и куртуазно, совсем не по обычаю этих каменных дебрей:

– Сударыня, позвольте обратиться!..

Де Вайле резко обернулась.

Перед нею стоял молодой человек. Не землянин, это было видно сразу, по одной только манере держаться. И как будто вовсе не из таких, кто пользуется услугами гадателей и прочих знахарей. С первого взгляда чувствовался в нем аристократ, со второго – воин, и только с третьего Де Вайле оценила его удивительную красоту.

«М-да, наверняка любовные дела», – устало подумала она, и толстая уродливая физиономия старой цыганки сделалась еще уродливей, растянувшись в улыбке.

– Чего ты хочешь, красавец писаный? Сразу могу сказать, и без всякой платы притом, что в конце любой дороги ждет тебя счастье…

В светлых зеленых глазах его промелькнула тревога.

– Верю, что способности ваши велики, сударыня. Однако не счастья я ищу. Не откажите в помощи.

Заинтригованная колдунья на время позабыла об усталости. Что может быть нужно этому страннику между мирами?

– Что ж, погадать тебе, красавчик? Отойдем-ка в сторонку!

– Умеете ли вы отыскивать пропавших людей? – без обиняков спросил молодой человек, следуя за нею.

Де Вайле вздрогнула. Надо же, и у этого такая же нужда…

– Как тебе сказать, – осторожно отвечала она. – Обычно в мои услуги это не входит. Но за хорошую плату… да за красивые глаза…

Она криво улыбнулась, но он не ответил на улыбку.

– Я заплачу щедро, не сомневайтесь. Мне надо разыскать двоих человек, и как можно скорее. Если вам это трудно, сударыня, может быть, среди ваших сородичей найдется желающий хорошо заработать и знающий свое ремесло…

– Я знаю свое ремесло, – сухо отозвалась Де Вайле.

– Верю, – серьезно сказал молодой человек. – От вас исходит такая же сила… но очень уж мне не везет в последнее время.