– Простите, граф, но я тороплюсь. – ледяным тоном ответила Луиза, делая движение, чтобы все-таки пройти дальше. Но Гиш окончательно преградил ей дорогу и воскликнул с нескрываемой насмешкой:

– Торопитесь? Клянусь Вакхом, никто не подумал бы этого, видя, как неторопливо бредете вы по дорожкам!

С самыми робкими, застенчивыми натурами случается, что, будучи загнаны в тупик, они вдруг, неизвестно откуда, набираются храбрости, словно заледеневают в горделивой решимости. Так и с Луизой. Вызывающее поведение Гиша слишком оскорбило ее девичью гордость, и она в упор спросила:

– Что вам нужно и на каком основании вы преследуете меня, граф?

– Ах, вот как! – воскликнул Гиш тоном, беззаботность которого слишком явно прорезывала откровенная злоба. – Вам угодно «схватить быка за рога» и разрубить вопрос откровенным объяснением? Ну, так чего же лучше! Позвольте же и мне попросту спросить вас: что вы имеете против меня и на каком основании вы стали вдруг явно избегать меня, прелестная Луиза де Лавальер?

– Я не давала вам никакого права ставить подобные вопросы, граф де Гиш! – высокомерно кинула Луиза, чувствуя, что вот-вот слезы брызнут из ее глаз. – Потрудитесь пропустить меня!

– Нет! – упрямо воскликнул Арман, снова заступая ей дорогу. – Сначала вы объясните мне, что значит ваше поведение! Впрочем, я и так знаю, кому обязан переменой вашего отношения ко мне! Недаром же вы так подолгу шепчетесь с этим выскочкой, с этим нищим герцогом! Погодите только! Уж я оборву ему уши.

– Не советовала бы вам делать это! – холодно ответила Луиза. – Вы могли бы убедиться, что герцог д'Арк – не из тех, кому можно безнаказанно нанести оскорбление! А, главное, вы пострадали бы совершенно напрасно! Вы очень не наблюдательны, граф, если можете предположить, что герцог станет восстанавливать кого бы то ни было против вас! Для этого у него должно найтись свободное время. Между тем у него едва-едва хватает двадцати четырех часов в сутки, чтобы досыта наговориться о достоинствах, прелести и жестокости прекрасной…

– Девицы де ла Тур де Пен! – оживленно и радостно подхватил Арман. – Ну, вот! Тем более! Конечно, ни для кого не секрет, что вертлявая Христина цепко захватила этого наивного гасконца. Но тогда я уже ровно ничего не понимаю! Почему же со времени появления этого гасконского петуха вы упорно не желаете замечать меня и обращаетесь со мной так, как…

– Как заслуживает ваше недостойное поведение, граф! Будьте добры сказать мне, ведь это вы бросили в меня цветком сегодня утром?

– Да… но… цветы… Разве тут оскорбление?…

– А теперь вы упорно не даете мне дороги, хотя я категорически просила вас об этом. И после этого вы еще осмеливаетесь требовать от меня каких-то объяснений? Вы обращаетесь со мной, словно я – какая-нибудь горничная или мещаночка, польщенная тем, что высокорожденный граф де Гиш швырнет ей в физиономию подобранную им розу! Повторяю, я не давала вам никакого права обращаться со мной так, требовать от меня отчета и преследовать своими домогательствами. Ваших знаков внимания мне не нужно, ваши «галантные выходки» – для меня оскорбление! Потрудитесь запомнить это и немедленно освободить мне дорогу!

Последние слова Луиза крикнула, задыхаясь от душившего ее гнева.

Но Арман продолжал стоять на том же месте, по-прежнему не желая дать дорогу девушке. Его лицо исказилось гримасой бешеной иронии, глаза засверкали дурным блеском, который невольно внушал недобрые опасения Луизе.

– Вот как! – воскликнул Гиш, разражаясь сухим, натянутым смешком. – Э, да, как я вижу, лавры девицы де ла Тур не дают вам спать! Только не на таковского напали, милая барышня! Надо было тридцать раз подумать, прежде чем решиться кокетничать с Арманом де Грамоном, графом де Гишем! Я, красавица, не признаю этого сухого кокетства. Каждый должен платить по выданным им обязательствам. Своими улыбочками, кокетливыми взглядами, рядом раззадоривающих ужимок вы выдали мне известные обязательства, и я во что бы то ни стало потребую платежа по ним! Полно вам! Вы торгуетесь, словно барышник на конском рынке! Точно я не вижу! Не притворяйтесь пожалуйста, красавица! Вот вы высказываете негодование на то, что я кинул в вас цветком, а между тем вы небось поспешили засунуть кинутый мной цветок за корсаж поближе к своему сердцу! Нет, милая моя, обхаживайте кого другого, а граф де Гиш… – Арман вдруг оборвал свою наглую речь, весь как-то съежился и, кинув: «Мы еще поговорим!», – торопливо свернул на боковую дорожку и исчез.

В тот момент, когда Арман попрекнул Луизу цветком, сунутым ею за корсаж, она гневливым движением выхватила розу и, схватив ее за длинный стебель, взмахнула ею в воздухе, словно собираясь ударить ею по лицу дерзкого обидчика.

Она сама не сознавала в тот момент, что делает. Весьма возможно, что она была бы способна действительно ударить Армана. Но граф де Гиш вдруг скомкал объяснение, ускользнул прочь, и Луиза так и осталась стоять на дорожке, взволнованная и испуганная происшедшими объяснением.

Девушка чествовала, что это объяснение затеяно Гишем неспроста. Теперь она уже знала, что за дерзкий похититель девичьего доверия, что за хищный волк крылся под обманчивой шкурой кроткого, вежливого барашка. Луиза сознавала, что так для нее эта история не кончится. Но что же ей делать, как быть? Как оградить себя от домогательств этого господина?

Луиза мысленно осмотрелась вокруг и не заметила никого, кроме Ренэ Бретвиля, способного заступиться за нее. Но у нее не было никаких прав на его заступничество. Вот, если бы она действительно была такой, как эта отвратительная Христина…

У Луизы брызнули слезы, и она невольно с досадой дернула за лепестки розу, которую все еще держала в боевом положении на взмахе.

– Чем провинилась перед вами эта бедная роза, мадемуазель? – послышался вдруг звучный мужской голос.

Лавальер вздрогнула, вскинула голову и даже отступила в испуге и изумлении на шаг назад: перед ней был сам король Людовик Четырнадцатый.

Этикет требовал немедленного ответа на прямо предложенный вопрос. Но Луиза тщетно искала ответ. Ее мысли сразу рассеялись, скомкались, и слова не шли из судорожно сжавшегося горла.

Но Людовик отнюдь не был расположен считаться в данный момент с этикетом и его требованиями. Он уже некоторое время наблюдал за девушкой, с искренним восхищением следил за ее грациозной, пластической позой воплощенной меланхолии и с удивлением думал при этом, как могло случиться, что он, Людовик, так залюбовавшийся девушкой осенью при ее появлении в покоях герцогини во время «игры в шахматы», совершенно упустил ее из вида в дальнейшем. Почему действительно он ни разу не встретил ее у Генриетты?

Людовик догадливо усмехнулся. Ну конечно – ведь тогда Генриетта откровенно приревновала его к этой славной девушке. Да, Генриетта становилась все более и более невыносимой со своей ревнивой требовательностью! Очевидно, заметив, что Луиза де Лавальер произвела некоторое впечатление на Людовика, герцогиня постаралась не допускать «туреннской пастушки» на дежурства в те минуты, когда сама она оставалась в интимном «наедине» с королем. Нет, эта опека становилась все более досадной! Поэтому, подчиняясь шаловливому капризу школьника, почувствовавшего себя «на воле», Людовик тут же решил как можно лучше использовать эту случайную встречу.