– Конечно, мы не куём сами – ещё не хватало!.. Потому гномы и приписывают себе авторство, что их допустили приложить руки к нашим шедеврам. Но много ли значат руки без головы? Разве дворцы возводят каменщики, а не зодчие?

– Ни те, ни другие, – уверенно заявил Светлан.

– А кто?

– Правители, кои этих зодчих нанимают. Кто заказывает музыку – тот и главней.

– Вот это, видимо, изобрели люди, – рассмеялась Лэлли. – Даже у гномов не возносят правителей настолько. И ни у кого из древних, кроме, пожалуй, гоблинов. А может, вы у них и научились?

– Скажи ещё: произошли от них, – усмехнулся Светлан. – Кстати, идея не такая глупая – возможно, там Скиталец и прихватил недостающие гены, чтоб из обезьяны сотворить homo. «Гляжусь в тебя, как в зеркало», ага.

– Ну, не обижайся, – попросила эльфка, давясь от смеха.

– Тут не обида – горечь, – возразил он. – Разве не чувствуешь? Вон Крон и вовсе сравнил людей с крысами.

– Вполне достойные зверушки, – прищурив длинные глаза, заметила Лэлли. – Весьма смышлёные, очень живучие.

– Точно, этого у нас не отнять, – согласился Светлан. – Любая помойка – нам дом родной. И не чудо ли, что с таким хлипким здоровьем, слабые и уязвимые, мы, однако, сделались хозяевами планеты, обставив куда более достойных? Хвала Всевышнему, сумевшему провернуть такой фокус!..

– Это ты-то слабый?

– Я – то самое исключение, – пояснил он. – Большинство относит меня к монстрам. Как и Артура, впрочем.

– Зато потом про вас станут складывать легенды.

– Это утешает, – хмыкнул Светлан. – И в какой роли станем фигурировать там: главных злодеев?

– Ну, ты нескромен. Сразу и главных.

– Нас опять увело, – заметил он. – Стало быть, гномов не уважаешь?

– Гномы упорны и умелы – кто же спорит? Почти в любом деле они достигают мастерства, если берутся, – даже в музыке, даже в поэзии. Но речь-то о настоящих вершинах, где творцы почти равны богам. Когда песня очаровывает, а набор слов делается заклинанием.

– Вот! – ухватился он. – Где начинается магия, да? Хоть ты и не любишь это слово.

– Всё непознанное принято называть магией, – сказала Лэлли. – И куда ж она прячется, когда приходят знания?

– «Куда уходит детство», ага… Это ж сколько вы могли познать за столько миллионов лет!

– Вагон и маленькую тележку, – хихикнула она.

– Делаешь успехи, – заметил Светлан. – От «некоторых» слов – к целым фразам? Скоро и впрямь начнёшь читать мысли.

– Если сам захочешь. Разве не понял, как это должно обставляться?

После годового общения с ведьмами смутить Светлана было трудно. И всё же поднимать такие темы не стоило. Поглядев на малышку, он вздохнул:

– Лучше б ты была совсем крохотулей.

– Почему? – удивилась та.

– Легче было бы абстрагироваться от тебя. Видишь ли, милая, для нас это куда серьёзней, чем способ познания. Иная физиология, видимо, – иные предпочтения, цели… Мы-то, в отличие от вас, живём недолго. К тому же подвержены болезням.

– Что может быть важнее познания? – пожала она плечами. И улыбнулась: – Тем более, в сочетании с удовольствием. И как тут разделишь? Ведь даже у вас говорят: «они познали друг друга».

Уже и это знает, покачал головой Светлан. Ну, молодец!.. А вслух произнёс:

– Куда охотней тут применяют другие термины. Что до удовольствия… Скажи, ты часто промахиваешься в оценке сил?

– Не в таких делах.

– Однако сейчас ты в клетке, – вспомнил он даже с некоторым облегчением. – А значит, чтение мыслей мне пока не грозит.

– Как и всё прочее, да? – прыснула Лэлли. – Ах, шалун! Выходит, в мыслях ты уже…

– Мысли не поступки – за них трудно отвечать. Хотя я стараюсь не давать воображению лишней воли. Чтобы потом не было «мучительно стыдно».

– Боги, да если ещё и мыслей стыдиться!..

– А тебе вообще знакомо это чувство?

– В моей жизни всякое было, – задумчиво произнесла эльфка. – Столько размеров, видов, форм. Исключая разве…

Машинально она глянула на потолок, в ту сторону, где сейчас пребывал великан. Надо ж, какая отважная кроха!

– Впрочем, даже в познании есть пределы, – улыбнулась девушка. – Необъятное не обнимешь. Да и стоит ли гнаться за горизонтом?

– Действительно, сколько можно! – поддержал Светлан. – Пора уже угомониться – в наши-то годы.

Лэлли опять засмеялась, будто понимала, насколько ласкают человечий слух эти серебряные переливы.

– Значит, вы здесь как бы продвинутая цивилизация, – продолжил он, – достигшая высот в искусстве и науке, скопившая гору сведений, далеко обставившая прочие расы. Но где тогда ваши города, машины… звездолёты, наконец?

– Да зачем они нам, – пожала эльфка плечиками. – Странный какой!.. Ты пойми: нам ни к чему отгораживаться от природы, мы – её часть. Это люди несут в себе проклятие Скитальца, а потому чувствуют себя чужаками и пытаются отстраниться от здешних стихий либо подчинить их – вместо того, чтобы сладиться. И гоблины двинулись по тому же пути: понастроили вокруг себя стены, заборы…

– Храмы, – подсказал Светлан.

– И храмы, точно. Зачем они нужны, если весь мир – храм?

– А гномы тоже враждуют с орками? Видом-то, вроде, не особо разнятся – в отличие от вас.

– Гномы никогда этого не признают, но они находятся в близком родстве с гоблинами. А как известно, меж собой родичи враждуют свирепей всего. И потом, им есть за что биться – те и другие живут под землёй, а занимаются примерно тем же.

– Конкуренция?

– Ну да.

– А я слышал версию, будто орков сотворили из вас – как бы в насмешку.

– Гипотеза смелая, – хмыкнула Лэлли. – Даже слишком. Ты знаешь, сколько живут нынешние орки?

– Понятия не имею.

– Не более двадцати лет – как ваши псы. Оттого-то они такие плодовитые: приходится компенсировать. Это у нас рождение – редкость.

– Чёрт возьми! – поразился Светлан. – Выходит, мы дрались с детьми?

– За десяток лет ум действительно не успевает вызреть. Да и мастером не станешь. Зато ими легче управлять. И приспосабливать под разные нужды.

– То-то мне показалось, что они делятся на служебные породы!..

Теперь его внимание привлёк плавно изогнутый клинок на длинной и весьма толстой рукояти – этакий прообраз боевой косы. Страшное оружие в умелых руках, но опять же не для богатырей – настоящий удар оно вряд ли переживёт. Да и лезвие… м-да.

– А можно и я спрошу? – зазвенел колокольчик.

– Ну?