– Нет. Еще же не время ложиться. Мне нужно принять ванну… и к тому же нас кто-нибудь увидит.

– Мы больше не в Нью-Йорке, любовь моя. Больше не нужно слушаться тетю и оглядываться на то, что скажут о нас в свете…

Корин положил ладонь ей на корсаж, и у Кэролайн перехватило дыхание, она быстро задышала. Корин расстегнул все пуговки на ее блузке и осторожно распахнул ее.

– Но что я…

– Но ничего, – прошептал Корин, – повернись.

Кэролайн повиновалась, и Корин неловко, что-то бормоча, распустил шнуровку на ее корсаже. Воздух с такой силой устремился в освобожденную грудную клетку Кэролайн, что у нее закружилась голова, и она прикрыла глаза. Корин повернул ее лицом к себе, изучающе и ласково провел по ее телу шершавыми ладонями, которые она заметила при их первой встрече. Он нежно поцеловал ее глаза.

– Ты такая красавица… – Его низкий голос звучал еле слышно. – А глаза сияют, словно серебряные доллары.

Напуганная силой нахлынувшего чувства, Кэролайн набралась храбрости и тоже поцеловала его. Она почти не представляла, чего ей ожидать, знала лишь, что отныне у Корина больше прав на ее тело, чем у кого бы то ни было раньше. Батильда туманно и мрачно намекала на боль, которую она испытает, и на долг, который вынуждена будет исполнять. Однако прикосновения кожи Корина к ее собственной оказались чудесными, ничего подобного ей еще не приходилось испытывать, а нежная настойчивость его касаний, когда он проник между ее бедер, наполнила ее сразу и жаром и холодом; это было почти болезненно и необычно, превосходило все, что ей доводилось пережить, так что она закричала, не заботясь более о том, пристойно ли это и не услышит ли ее кто-нибудь.

Молодую жену Корин возил по ранчо в коляске – для пешей прогулки расстояния были слишком велики, а верхом Кэролайн не ездила ни разу в жизни. Корина, кажется, поразило это обстоятельство, но потом он развел руками и сказал:

– Не беспокойся, ты скоро научишься.

Но Кэролайн не доверяла этим тварям с их уродливыми зубами и необузданной животной силой, и перспектива оказаться сидящей на спине у одной из них нисколько ее не привлекала. Корин горделиво знакомил ее со своими племенными кобылами и жеребцом Апачем, и Кэролайн кивала и улыбалась, изо всех сил пытаясь их различить. Все животные казались ей одинаковыми. Муж вез ее мимо всевозможных коралей, загонов для лошадей и коров, мимо приземистых, грубо сколоченных бараков, в которых жили объездчики. Кэролайн обратила внимание, как Корин свободно здесь держится, без малейшего следа неловкости и скованности, свойственных ему в Нью-Йорке. Они миновали жалкого вида землянку, выкопанную в почве и крытую досками и дерном.

– Это мог бы быть наш дом, появись ты на несколько лет раньше! – улыбаясь, сказал Корин.

– Это? – эхом отозвалась потрясенная Кэролайн.

– Эта нора – самое первое жилье, которое я здесь соорудил, когда застолбил свой участок в девяносто третьем. И я два раза в ней зимовал, пока не заполучил нормальный дом – я нашел его в прерии и перетащил сюда, ты можешь в это поверить?

– Ты украл дом?

– Не украл! Нет, не так. Я думаю, его поставил кто-то из переселенцев, чтобы занять землю, когда это еще не было разрешено. В общем, не важно, кто его построил, все равно он не то сам оттуда съехал, не то его прогнали. Дом просто стоял там, и никто в нем не жил, кроме гремучих змей. Ну, я их повытряхнул, затащил дом на платформу и перевез сюда. Славный был домик, но для семьи маловат.

С этими словами он схватил ее за руку и крепко сжал. Кэролайн стыдливо отвернулась.

– Для большой семьи? – неуверенно осведомилась она.

– Думаю, четверо или пятеро детишек было бы в самый раз, – усмехнулся Корин. – А ты как считаешь?

– Четверо или пятеро будет в самый раз, – согласилась она, широко улыбаясь.

– Смотри, а вот сюда мы пригоняем кобыл, которые собираются жеребиться.

– А это что? – спросила Кэролайн, указывая на шатер позади загона для кобыл.

– А… там живет семья Джо. Видишь, рядом землянка? Джо и его жена спят там, но их родня захотела поставить типи. В таких они всегда жили и живут до сих пор. Этот народ умеет чтить традиции.

– С чего бы это родственникам Джо жить в типи? – не могла понять Кэролайн.

Корин изучающе вглядывался в жену, не менее озадаченный, чем она сама.

– Да потому что они индейцы, радость моя. И им нравится жить, как они всегда жили, хотя сам-то Джо более прогрессивен. Он работал со мной с самого начала, с первых дней, а ведь я тогда мог с ним расплатиться только одеждой и пятицентовыми жестянками ричмондского табака. Один из моих лучших объездчиков…

– Индейцы? Здесь есть индейцы? – У Кэролайн затрепетало сердце, свело живот. Она бы не так ужаснулась, скажи ей Корин, что среди его стадов свободно рыщут волки. – Хатч сказал, что они давно ушли! – пролепетала она.

– Ну, многие ушли, это верно. Оставшаяся часть родных Джо живет в резервации, к востоку отсюда, на земле, которая идет до берегов реки Арканзас. У тех, которые остались на Территории Оклахома, вождь Белый Орел. Но другие несколько лет назад снова пошли на север. Вождь Стоящий Медведь повел их обратно в земли Небраски. Мне кажется, их больше мучила тоска по дому, чем остальных, – объяснил Корин.

Кэролайн почти не слушала эту краткую историю племени. Она не верила собственным глазам и ушам, не могла поверить, что здесь, почти на пороге ее дома, стоят лагерем дикари, известные своей жестокостью. На Востоке жуткие истории об их свирепости передавались из уст в уста годами и десятилетиями. Леденящий страх пригвоздил ее к месту. Поддавшись панике, Кэролайн выхватила у Корина поводья и потянула, направляя голову лошади назад, к дому.

– Эй, погоди, что ты делаешь? – вскрикнул Корин, пытаясь отобрать вожжи, пока лошадь, протестуя, мотала головой, грызя мундштук.

– Уедем отсюда! Я хочу домой, хочу быть подальше от них! – Кэролайн била дрожь. Она закрыла лицо руками, отчаянно желая спрятаться.

Корин, успокоив лошадь, сгреб руки Кэролайн в свои ладони.

– Ну же, послушай! – Он говорил серьезно, глядя ей в глаза. – Послушай меня, Кэролайн. Они хорошие люди. Люди, совсем как мы с тобой. Они хотят просто жить и трудиться… и растить своих детей. И забудь все, чего ты наслушалась на Востоке, – там любят изображать индейцев отпетыми злодеями. А я говорю тебе: они не хотят зла ни тебе, ни кому-то еще. В прошлом бывали распри, да, а виновниками частенько становились белые люди, но сейчас все мы хотим только одного – жить в мире и ладить по-соседски. Джо привел всю свою семью сюда, чтобы жить здесь и работать. Ни ты, ни я даже представить не можем, какого мужества это от него потребовало. Ты меня слушаешь, Кэролайн?

Она кивнула, но поверить в то, что говорил Корин, было слишком трудно. По ее щекам катились слезы.