Взять и нарезать шпек толстенькими “солдатиками” с полмизинца длиной и толщиной в полсантиметра. Потом накрошить очень мелко красного сладкого лука и обжарить в большой толстодонной сковороде, помешивая, шпек с этим луком на оливковом масле — совсем слегка, буквально пару минут. А тем временем вскипятить хорошего бульона, заранее сваренного из телячьей голяшки с морковкой, корешком петрушки, луковицей и лавровым листиком, и оставить на совсем маленьком огоньке, чтобы только подрагивал на поверхности.

Дальше всыпать в сковороду с луком и шпеком отборного круглозерного итальянского риса подходящего для ризотто сорта и, осторожно перемешивая, дождаться, пока он впитает в себя масло и станет как бы полупрозрачным. Тут убавить огонь, влить белого вина, выпарить вполовину и приступить к самому интересному.

Вливать в рис бульон по одному половнику, каждый раз перемешивая и дожидаясь, пока жидкость почти полностью впитается. Минут через пятнадцать, когда рис сварится так, что зерно будет мягким снаружи и только чуть-чуть твердоватым в самой сердцевине, разровнять его, выключить огонь и разложить по поверхности маленькие кубики холодного сливочного масла вперемешку со свежей рикоттой. Поперчить, чуть досолить, если бульон был пресноват, посыпать тертым пармезаном и мускатным орехом. Накрыть крышкой, подождать пару минут, потом энергично перемешать вилкой и скорее выносить, пока не остыло.

Между прочим, ризотто, когда оно получается, — тоже вещь по-своему совершенная. Особенно если запивать его прохладным “Пино гриджио”, например. Иногда такая еда даже способна помочь нам поверить, что и в наших краях тоже однажды у кого-то получится какой-нибудь свой “Беркель”.

Тракуайр Хаус, долина реки Твид, Шотландия

Когда мы наконец забираемся по полуосыпавшимся каменным ступеням на самый гребень крепостной стены, нам открывается и правда роскошный, прямо коллекционный вид — до самого моря в двадцати с лишним милях отсюда. Ради того на эти руины и ездят: смотреть, как мягкие округлые холмы и темно-изумрудные дубовые перелески, в идеально правильном беспорядке разложенные тут и там, плавно спускаются к далекому берегу, в легкую дымку

Наглядевшись неба, надышавшись прохладным ветром, мы принимаемся разбирать причудливо заплетенные, стилизованные под вычурное письмо от руки, будто гусиным пером, строки на круглой плите, вделанной в каменный парапет: “В ночь на 31 января 1804 года сержант полка Беркширских волонтеров, неся сторожевую вахту на стенах этой крепости, ошибочно принял отблеск пламени в очаге отдаленной рыбацкой хижины за палубные огни кораблей наполеоновской армады, надвигающейся на берега Шотландии для высадки десанта. Сигнал тревоги, поднятый им, был повторен эстафетой по всей цепи сторожевых фортов, и на береговую линию обрушился ураганный артиллерийский огонь. Той же ночью жители окрестных селений мобилизовали не менее 3000 ополченцев для защиты от французской армии, которая так никогда и не показалась в здешних местах. Этот удивительный случай остался в истории Шотландии под именем Великой Ложной Тревоги”.

— Отличная идея, — говорит она мне, — поставить памятник войне, которая, слава богу, не состоялась. Очень правильно. В конце концов, если на сей раз удалось никого не убить и не изувечить — тут точно есть чему порадоваться.

— Ну да, — отвечаю я ей, — ну да. Они без конца воевали. Постепенно научились ценить редкие случаи, когда оказывалось, что тревога ложная.

Мы возвращаемся к машине и трогаемся дальше, вверх по долине реки Твид. Холмистая гряда Шевиот, кстати, тоже где-то совсем поблизости. Но вообще-то эти шерстяные места знамениты не столько пиджаками и брюками, сколько пролегающей как раз здесь границей между Англией и Шотландией, вдоль которой люди кромсали друг друга мечами и алебардами век за веком и более или менее успокоились в историческом смысле совсем недавно, буквально лет триста назад.

В замке Тракуайр, больше похожем не на грозное фортификационное сооружение, а на сонную помещичью усадьбу, мы смиренно и с почтительным интересом осматриваем родовое гнездо Стюартов — семейства, положившего труд и талант не одного десятка своих поколений на организацию здешнего многовекового кровопролития. Нам показывают деревянную колыбельку с трогательным орнаментом, в которой укачивала своего сына Якова, будущего английского короля, Мария Стюарт — впрочем, в то время тоже еще не называвшаяся королевой. Она тут однажды провела лето, как на даче, в гостях у двоюродного дяди. И спала вот на этой высокой и жесткой кровати, вот под этим атласным балдахином, повешенным здесь, как явствует из пометки в домовой летописи, весной 1460 года и перекрашенным приблизительно в 1730-м из желто-кремового в розовато-коричневый, поскольку за первые двести семьдесят лет употребления ткань несколько выгорела, и цвет ее смотрелся уже не совсем свежим.

— Интересно, — спрашивает она у меня озабоченным тоном, разглядывая вышитый полог странноватого ржавого оттенка, — перекрасить эту тряпочку за пятьсот с лишним лет они один раз решились. А вот стирали они ее хоть когда-нибудь?

Семейство Стюартов не просто владеет домом. Какие-то боковые, не самые важные, но все-таки Стюарты тут и сегодня живут: так Тракуайр Хаус, построенный в самом начале двенадцатого века (лет за пятьдесят до основания Москвы князем Юрием Долгоруким, например) удерживает почетный рекорд самого старого обитаемого дома в Шотландии. За время экскурсии нам об этом напоминают раз пять.

И когда в Малой столовой первого этажа экскурсовод вдруг деликатно замолкает, завидев появившуюся в дверях старушку в голубоватых букольках, мы уже ничему не удивляемся. Старушка, осторожно расставив локти, проскальзывает, никого не задев, между экскурсантами к монументальному, словно церковный орган, резному буфету, который нам только что представили как подарок, присланный Стюартам в 1702 году непосредственно Людовиком XIV Солнцем, энергично продвигавшим их в ту пору на британский престол. Без скрипа выдвинув тяжелый ящик, она вынимает длинную серебряную десертную ложку, опускает ее в глубокий карман своего клетчатого передника и так же беззвучно исчезает за дверью. Экскурсовод продолжает прерванную фразу от той самой запятой, на которой застрял минуту назад.

Миссис Стюарт мы обнаружим потом в саду, когда усядемся под широким парусиновым зонтиком за столик на стриженной в крупную клетку лужайке, специально отведенной для пикников и детской беготни. Наследница королевы Марии дирижирует там квартетом степенных, но точных в движениях дам, разносящих гостям за весьма разумную плату чай в больших фаянсовых чашках и нарезанные щедрыми треугольниками теплые, здесь же испеченные пироги.