– А ты хотела, чтобы на нем было написано: «И ты несчастлива, и я безутешен»? – процитировал Люка подходящую к случаю сицилийскую поговорку.

Софи обольстительно улыбнулась:

– Ты нуждаешься в утешении?

– А ты счастлива? – спросил Люка, глядя, как она изо всех сил старается сохранить на лице улыбку. – Скучаешь?

– Скучаю по чему? – прошипела Софи, хотя знала, о чем сейчас скажет Люка.

– По всему, что могло бы быть между нами.

– Ты порвал со мной. Приехал в Бордо-дель-Чело лишь для того, чтобы заявить, что не собираешься на мне жениться.

– Как легко ты переписываешь историю! В тот раз мы с тобой начали все сначала. И это ты потом дала мне от ворот поворот, отказавшись уехать со мной в Лондон. Ну, теперь жалеешь о своем решении?

Софи поняла: если она признается, что жалеет, то выдаст свои чувства к Люке, и последние пять лет окажутся потраченными зря вдали от этого мужчины. Гордость не позволяла ей пойти на этот шаг. Борясь с желанием положить голову на плечо Люки, Софи ответила:

– Нет.

– Тогда ты еще глупее, чем я думал.

– А, так теперь я еще и дура? – парировала она. – Крестьянка и дура!

– Так и будешь помнить? Вечно ты позволяешь своему гневу взять над тобой верх, – сказал он ей на ухо. – Ох уж этот твой шустрый язычок…

– Он может быть очень неторопливым, – ответила Софи, и Люка мрачно рассмеялся ее попытке сменить тему.

Да, прежняя Софи снова вернулась.

– Это не сработает.

– Уже сработало, – возразила она, чувствуя, что он возбудился.

– Осторожнее с тем, кого дразнишь! – прошептал он возле ее уха. Мне ничего не стоит переспать с тобой и бросить тебя.

– Неужели ты так поступишь?

– О да! Так что не играй с огнем.

Для Софи было странно ощущать одновременно и злость, и вожделение. Она и хотела Люку, и сопротивлялась этому желанию.

– Почему ты меня не выносишь? У тебя ведь замечательная жизнь. И почему Маттео терпеть меня не может?

– Потому что мне скучно, когда я пьян, и, кажется, в такие моменты я жалуюсь на тебя.

– Но за что ты меня так ненавидишь?

– По многим причинам.

– Например?

– Ты сравнила меня с моим отцом, а я ведь тебя никогда не сравнивал с твоим.

– Мой отец – хороший человек.

– Может, и так, но его нельзя назвать абсолютно невинным. – Люка поцеловал Софи в плечо. Ей некуда было спрятаться: нельзя было затеять ссору перед всеми. – Не делай из него святого.

– Я и не делаю. – Софи закрыла глаза, и Люка снова прижался щекой к ее щеке.

– И по каким еще причинам ты меня ненавидишь?

– Ты не умеешь признавать себя неправой, – ответил Люка и предупредил: – Сейчас я собираюсь тебя поцеловать, чтобы напомнить, чего ты лишилась и по чему, должно быть, тоскуешь каждый день. Тебе не убежать и не спрятаться.

– Один маленький поцелуй вряд ли поставит меня на колени.

– А кто сказал, что он будет «маленький»?

– Но здесь же люди. Мой отец…

– Разве для него будет неожиданностью, если мы с тобой поцелуемся на своей помолвке? Просто отстранись, когда почувствуешь, что поцелуй затянулся…

– Люка, ты, похоже, считаешь, что я все еще тебя хочу. Я же тебе сказала, что не хочу никого.

– Ах да, точно! Ты ведь говорила про свою фобию…

Люка откинул голову назад, чтобы Софи увидела его мрачную улыбку.

– Я остановлюсь, когда ты прикажешь.

Поцелуй едва начался, а Софи уже захотелось остановить Люку, потому что она чувствовала, что это выше ее сил, понимала, как опасно прикосновение его губ.

По ее спине снова пробежали мурашки – на этот раз Люка и в самом деле провел по ней пальцами. Софи кончиком языка коснулась его языка, ласкающего ее рот, а затем отстранилась со словами:

– Хватит для шоу.

Но для них обоих этого было недостаточно.

– Пойду провожу Маттео, – сказал Люка и, облизнув губы, снова почувствовал на них вкус поцелуя Софи. – Судя по виду твоего отца, ему лучше прилечь.

Он ушел провожать гостей, оставив ее сгорающей от страсти.

Софи вместе с сиделкой отвезли Пауло на лифте вниз, в квартиру.

– Так замечательно видеть вас счастливыми! – сказал он дочери, провожающей его до дверей спальни.

– Мы и в самом деле счастливы, папа. Ты же видишь, как Люка обо мне заботится. Тебе больше не надо обо мне беспокоиться.

– Но я все же беспокоюсь, – ответил отец и обратился к сиделке: – Мы хотели бы немного побыть одни.

Та кивнула и осталась в коридоре, а Софи завела отца в его спальню.

– Ты скрасила последние дни моей жизни, дочка, но я еще хочу передать Люке твою руку у алтаря. Я хочу вернуться в Бордо-дель-Чело…

– Ты не перенесешь эту поездку.

– Тогда я умру, возвращаясь домой, к моей Розе.

– Отец…

– Софи, не говори мне «нет». Позволь мне в ближайшее воскресенье увидеть, как вы с Люкой поженитесь в той же церкви, где венчались мы с твоей матерью. Я знаю, что не доживу до следующего воскресенья.

Как могла София оказать отцу в этой просьбе? И она ответила:

– Хорошо, я поговорю с Люкой.

Когда Софи вошла в спальню, Люка лежал на боку, спиной к двери, укрытый до бедер простыней. Было непонятно, спал ли он, но в любом случае нужно было до утра успеть обсудить с ним просьбу отца.

Софи направилась в ванную, разделась и, вспомнив, что оставила ночную сорочку в спальне, решила просто завернуться в полотенце. Затем она смыла макияж и почистила зубы.

«Люка придет в ярость, – думала Софи. – Но, черт возьми, он должен понять, в какую безвыходную ситуацию поставил меня отец! Ему осталось жить считаные дни, и, разумеется, он хочет вернуться в родной город и увидеть, как его дочь выйдет замуж за мужчину, которого любит».

Любит?

Да нет же! Она питает к Люке отвращение! Но тут Софи поймала в зеркале свой взгляд. Кого она пытается обмануть? Себя?

Она вошла в спальню и тихо позвала:

– Люка!

Когда тот не ответил, Софи решила, что поговорит с ним утром, и скинула с себя полотенце и трусики.

– Что? – вдруг произнес Люка, не оборачиваясь.

– Это подождет до завтра, – сказала она, потянувшись за ночной сорочкой.

– Нет, говори сейчас. – Он обернулся и тут же пожалел об этом, потому что даже в темноте рассмотрел обнаженное тело Софи, надевающей через голову сорочку.