– К нам в Египет из Венеции привозят северные меха, – вставил Мисаил. – Говорят, их доставляют через третьи руки через Венгрию и Янтарное море из русских лесов. Омар в последнее время много думал о том, чем бы еще приторговывать помимо благовоний. Не зря встрял в работорговлю против воли деда.

– Торговля требует хорошего знания товара, – покачал головой грек, – иначе можно легко сделаться добычей мошенников. Кому, как не нам, знать, что можно продать обычную смолу вместо ладана, примешав к ней благовонную добавку. Или придать запах обычному очищенному маслу, выдав его за изысканные благовония. Точно так же барышники продадут мне негодного жеребца, а работорговцы – больного раба. В мехах тоже нужно разбираться. Омара поманило то, что он хорошо знал. Благовония.

– Он тебе это говорил?

– Это ему говорил я. Страна Мрака – край неслыханных богатств, о которых ходят легенды. Оттуда везут драгоценные меха, рабов огромного роста и невероятной силы, белокурых рабынь, чья красота отнимает разум, чудодейственные рога единорога. Есть лакомый кусочек и для нашего брата, торговца благовониями. Мускус. В северных лесах изобилие особых маленьких оленей, из которых его добывают. Кроме того, на тамошних реках полно бобров, которые дают не только дорогой мех, но и особую струю, столь же ценимую в нашем деле. Только добраться до всего этого так же трудно, как до луны. Царство Джанибека велико, а северные леса дремучи и непроходимы. Говорят, даже рука самого хана не всегда достает до дремучих урочищ.

– Мускус и бобровая струя – достаточно заманчивая приманка, чтобы ради нее рискнуть забраться к черту на рога, – согласился Мисаил.

– Боюсь, вашему Омару придала самонадеянности уверенность, что улус Берке – царство ислама, а хан Джанибек – султан, защита правоверных. С одной стороны, это дает защиту мусульманского суда, с другой – везде можно найти единоверцев, знающих арабский язык. Я же говорил, что греки и армяне туда не суются, дела там больше ведут кипчаки. Даже франки, которые торгуют в тамошних факториях, обязательно учат кипчакский язык. В таких рассуждениях есть известный резон. Путешествовать и торговать в Золотой Орде довольно безопасно. Власть там следит за порядком, не то что в наших краях. Разбои на дорогах не в ходу. А уж в городах тем более не забалуешь.

Нетрудно было представить, как загорелись глаза Омара, когда он услышал подобные речи про драгоценный мускус и бобровую струю. Думаю, его еще подогревали попутчики из Египта, которые вот так же уверили, что в государстве защитника веры султана Махмуда Джелал эд-Дина, как именовал себя Джанибек, общаясь с мусульманскими государями, царят законы шариата. Как было не соблазниться заманчивой мыслью о том, что недоступное неверным грекам и франкам легко достижимо правоверным?

Когда уже на улице я высказал эту мысль, Симба мрачно изрек:

– Голод часто манит птицу туда, где ее съедят.

XII. Где обрывается нить

Мне никогда больше не удалось побывать в Константинополе. Еще тогда, когда сорок лет назад наш корабль отчаливал от берега Золотого Рога, я со всей отчетливостью ощутил, что покидаю его навсегда. Обратно из улуса Берке я плыл в Трапезунд, откуда сушей добрался с караваном до Дамаска.

В моей жизни было немало мест, куда я никогда не возвращался, но почему-то именно этот великий город на перекрестке дорог и времен всегда вспоминал с теплотой и тоской. Что-то особенное было в его сонном уходящем величии. Он сам будто заблудился между прошлым и настоящим, и, бродя по его улицам, ты точно ступаешь по какой-то нездешней земле, а уехав в иные края, словно оставляешь в нем частичку себя.

Никакое место на земле я не вспоминал так часто, как этот диковинный город. «То ли на небе, то ли на земле» – так, кажется, говорил Киприан.

Вот и тогда, стоя на крутой палубе большого корабля, уходившего к неведомым берегам далекого Крыма, я смотрел на строгую прямую фигуру монаха, поднявшего руку в прощальном приветствии, на высокие башни и стены, купол Святой Софии и крыши дворцов, освещенные восходящим солнцем, и понимал, что буду всю жизнь скучать по этому городу.

Когда мы проходили мимо кораблика Саввы, стоявшего у самого выхода из залива, торговец тайнами тоже помахал нам с кормы на прощание. Больше месяца тесная каюта на этом суденышке была для меня домом и крепостью, где я чувствовал себя в безопасности. Даже за время пребывания в Константинополе мы не стали перебираться на берег, довольствуясь немудреным корабельным житьем и похлебкой из свежей рыбы, которую покупали прямо из подплывающих по утрам лодок.

Памятуя о приключившихся со мной после употребления константинопольских яств неприятностей, я избегал городских харчевен.

Пытался я выведать у Мисаила и загадку чудодейственного зелья, которым он излечил мою нежданную хворь. Как истинный алхимик, он отвечал уклончиво и только напустил тумана:

– Это некая субстанция, которая обладает свойством выделять и поглощать субстанции из других веществ. Франки именуют ее по-латыни «спирит», что означает «дух». Арабы – «алькоголь», по названию сильно измельченного порошка, размолотого до такой степени, что он теряет свою первоначальную форму и обретает свойства мази. Это очень сильное средство, которое позволяет извлекать сокрытые свойства из многих веществ и сохранять их долгое время. Но, как и любое сильное средство, требует большой осторожности в применении. В этой бутылочке выделено и сохранено действие нескольких лекарственных препаратов.

Мне сразу вспомнилось странное чувство опьянения и блаженства после приема зелья, и я подумал, что с его применением действительно нужно быть осторожным.

После разговора со старым греком с рынка благовоний я совершенно успокоился и избавился от преследовавшего меня все это время чувства опасности. Завет далекого мудреца Оккама, про которого рассказывал Мисаил, сразу нашел отклик в моей душе. Действительно, зачем выдумывать?

Оказавшись в царстве Джанибека, Омар решил добраться до краев, где добывают мускус и бобровую струю. Денег у него с собой не было, их он должен был получить только в Египте, когда с ним рассчитаются работорговцы. Не с пустыми же руками ему ехать туда, где он рассчитывал приобрести очень выгодный товар? Вот он и занял денег. Рассчитываться по заемному письму с самого начала предполагал в Египте, потому и составил его сразу на арабском языке. Ну, а письма деду не прислал, потому что рассчитывал вернуться до того, как кредиторы доберутся до Египта. Видимо, зима спутала его планы.

Эти мысли вселяли в меня уверенность и добавляли бодрости. Я и думать забыл про сугдейского купца Авахава и про письмо, отправленное генуэзцам в Лимасоле капитаном нашего корабля. Мне уже