Дети в семьях среднего класса с самого раннего возраста привыкают к тому, что им задают вопросы о прочитанном, и умеют отвечать на них. Родители спрашивают детей о признаках объектов и учат их классифицировать объекты по этим признакам. (Однажды я летел в самолете рядом с папой и его трехлетним сынишкой. У папы была книжка с картинками, и он спрашивал ребенка о том, длинные или короткие предметы изображены там. «Нет, Джейсон, пижама длинная».) Родители также задают вопросы «Что?» («Что там такое? Что хотел сделать Бобби?»), затем — вопросы «Почему?» («Почему Бобби это сделал?), а на более позднем этапе предлагаю давать оценки («Какой солдат тебе больше нравится?» «Почему он тебе нравится больше?»). Детей поощряют обсуждать прочитанное и даже придумывать собственные истории, навеянные теми, что они прочитали.

Дети среднего класса хорошо подготовлены к школе. Они знают, как получить информацию из книг, они предвкушают удовольствие от чтения, им знакома процедура ответа на так называемые вопросы с известным ответом — то есть вопросы, ответ на которые известен тому, кто их задает. У этих детей обучение в начальных классах не вызывает трудностей. Они также подготовлены к последующим стадиям обучения, где от них будет требоваться проводить анализ и давать оценку.

Ребенка, родившегося в семье рабочих, приносят в дом, где есть некоторое количество детских книг: сказки, возможно, библейские истории — в общей сложности с дюжину книжек или около того. На стенах детской можно увидеть картинки с традиционными стишками для маленьких, а над кроваткой — подвешенные игрушки. Родные, знакомые, соседи разговаривают с ребенком.

Детям в рабочих семьях тоже задают вопросы о прочитанном, но при этом родители не прилагают особых усилий к тому, чтобы показывать ребенку связь книжного текста и окружающего мира. Если в книжке есть изображение утенка, мать может спросить у ребенка, помнит ли он уток на озере; но за этим не последует объяснения, какое отношение имеет пушистый желтенький утенок на картинке к взрослым диким птицам на озере. Ребенок в возрасте около трех лет не получает от родителей стимула к обсуждению прочитанного. Напротив, как правило, ему говорят: «Ты должен научиться не перебивать!» Родители считают, что в ребенке нужно развивать внимание, а его комментарии или вопросы о содержании книги только мешают этому.

(Исследование, проведенное в Филадельфии, иллюстрирует одновременно и симптом, и причину классовых различий в грамотности. В районах, где проживают преимущественно люди с высшим образованием, количество детской литературы в книжных магазинах составляет 1300 книг на 100 детей; в районах, заселенных преимущественно рабочими ирландского и восточно-европейского происхождения, на 100 детей приходится всего лишь 30 книг. По-моему, эти цифры говорят сами за себя.)

В семье среднего класса различные занятия сопровождаются и направляются словами. Папа, показывая сыну, как отбивать бейсбольный мяч, говорит: «Обхвати основание биты; большой палец должен быть здесь; твои пальцы должны быть не выше этой линии; не клади биту на плечо — держи ее на весу, в паре дюймов от него». Ребенок из рабочей семьи не получает таких подробных инструкций и не учится переводить словесные инструкции в физические действия. Ребенку просто говорят: «Делай вот так, нет, не так, а вот так!» В семье среднего класса, приступая к новой игре, вслух зачитывают инструкции и обсуждают их. Если же участники игры из рабочей семьи, то, скорее всего, они сами попытаются догадаться, в чем суть, а правила будут изобретать «на ходу». Образованная мама готовит по рецепту, который она может прочитать ребенку вслух, чтобы тот мог соотнести прочитанное с используемыми продуктами и выполняемыми действиями. Мать из рабочей семьи, как правило, в процессе приготовления пищи не сверяется с рецептом, но даже если использует его, то вряд ли станет объяснять ребенку смысл своих действий.

Дети из рабочих семей приходят в школу достаточно подготовленными для того, чтобы в начальных классах не испытывать серьезных трудностей. Они часто знают алфавит, названия цветов, цифры и могут назвать свой адрес и имена родителей. Они способны тихо сидеть и слушать историю и умеют отвечать на вопросы, касающиеся фактов. Но если задать вопрос типа: «Что тебе понравилось в этом рассказе?», — немногие из них смогут дать внятный ответ. А вопрос типа: «А как бы ты поступил на месте героя?», — как правило, ставит их в тупик. К концу начальной школы, когда для успешной учебы становятся необходимыми такие навыки, как категоризация, анализ и оценка, эти дети оказываются на позициях отстающих. Если им дают задание написать рассказ, то они, как правило, просто пересказывают что-то из прочитанного. Если им задают вопрос об альтернативном развитии сюжета («Что бы случилось с Билли, если бы он не рассказал обо всем полицейскому?»), они совершенно не способны на него ответить.

Подобные проблемы часто ведут к тому, что в старших классах ребенок становится все более угрюмым и замкнутым и имеет все шансы покинуть школу, не получив аттестата о полном среднем образовании.

Обнаруженные Хит различия между представителями разных классов в отношении готовности к процессу обучения и жизни в школьном коллективе помогают нам понять, что происходит со знаниями и навыками детей за период школьных каникул, пока они не посещают школу. IQ и способности детей из семей среднего класса обычно в этот период остаются на одном уровне. Однако в семьях с более низким СЭС детям не обеспечивается такой уровень культурной стимуляции, как в интеллигентных семьях, поэтому у них наблюдается снижение показателей. Дети среднего класса не сильно отстают за лето, так как, несомненно, заняты значимой для образовательного уровня деятельностью — например, чтением, семейными беседами, стимулирующими самостоятельные рассуждения посещениями музеев и зоопарков, а также рисованием, музыкой и даже школьными предметами. Согласно одному из исследований, показатели умственного развития и навыков у детей из семей высшей квартили, готовящихся перейти из детского сада в школу, даже возрастают, в то время как у детей из семей низшей квартили, напротив, существенно понижаются. Следовательно, в значительной степени разница в IQ и успеваемости между детьми из разных социальных слоев объясняется накапливающимся каждое лето отставанием детей менее обеспеченных родителей, которое они не могут полностью компенсировать за все школьные годы.

Сторонник наследственной теории, дочитавший главу до этого места, вероятно, подумает: «Откуда нам известно, что интеллектуальные способности и успеваемость детей действительно обусловлены теми особенностями воспитания, которые здесь описаны? Может быть, в семьях среднего класса дети умнее не потому, что они растут в благоприятной среде, а просто из-за унаследованных от родителей “удачных” генов? Конечно, родители с более “умными” генами посвящают время занятиям с детьми, стимулирующим интеллект, но это из-за того, что им от природы свойственно получать удовольствие от такой деятельности, а дети добиваются хороших результатов потому, что унаследовали родительский ум».

Несомненно, то, о чем говорят наследственники, в немалой степени определяет происходящее. Различия в условиях воспитания отчасти действительно связаны с более высоким IQ у родителей высшего сословия и, соответственно, более низким у родителей более низкого статуса.