Великого, и Екатерина сама возложила на гробницу один из трофеев победы, отбитый у турок флаг, произнося при этом: «Твоя от твоих тебе приношу». Уже это одно должно было воспламенить присутствующих. Но вот Платон стал сказывать свое слово, в котором восхвалял государственную деятельность Петра. И во время речи он вдруг сошел с кафедры, приблизился к гробнице и как бы в лицо почившему императору воскликнул: «Восстань теперь, великий монарх, Отечества нашего отец! Восстань и воззри на любезное изобретение твое… Восстань и насладися плодами трудов твоих! Флот, тобою устроенный, уже не в море Черном, не на океане Северном, но где? Он на море Средиземном, в странах восточных… близ стен Константинопольских, в тех то есть местах, куда ты нередко око свое обращал и гордую намеревал смирить Порту. О, как бы твое, Великий Петр, сердце возрадовалось, если бы… Но слыши – мы тебе, как живому, вещаем – слыши: флот твой… близ берегов азиатских оттоманский флот до конца истребил».

Впечатление получилось громадное… Императрица, посылая эту речь во французском переводе Вольтеру, справедливо замечала: «Сия речь, обращенная к основателю Петербурга и наших флотов, есть, по мнению моему, знаменитейший на свете памятник. Я думала, что никогда и ни один оратор не имел столь счастливого предмета к основанию своего слова».

Живя при Дворе, Платон, конечно, стал осторожнее, менее откровенным, чем прежде. Вращаясь в кругу знаменитостей того времени, он окончательно пополнил свое образование: при Дворе невозможно было обойтись без французского языка, и он выучился по-французски. Ученые иностранцы, бывавшие при Дворе, заходили к Платону и бывали очарованы его умом.

Но Платон и при Дворе хранил строгость монашеской жизни, верность православия и обличал в проповедях атеистические теории модных философов своего века. Известно краткое, но характерное его объяснение со знаменитым энциклопедистом Дидро, приехавшим в Петербург. Дидро повел такую беседу с Платоном:

– Знаете ли, отец святой: философ Дидро говорит, что нет Бога.

– Это еще и прежде него сказано, – спокойно заметил Платон.

– Когда и кем?

– Давид сказал: «Рече безумен в сердце своем: несть Бог». А вы то же говорите устами.

Говорят, что Дидро, опешив перед находчивостью Платона и не умея возразить дальше, бросился ему на шею.

Расставаясь с личностью Платона, приведем в заключение рассказ о нем московского старожила Снегирева, в котором рисуется все глубокое впечатление, произведенное на московскую паству митрополитом Платоном.

Один из видных по положению москвичей пришел как-то в Успенский собор, где Платон сказывал свое слово. За теснотою он не мог войти в собор и остановился у дверей. Около него стоял плачущий мужик. Барин спросил его, отчего он плачет.

– Как мне не плакать? Верно, владыка говорит что-нибудь душеспасительное!..

Таково было представление и предощущение народа. Так увековечилось в народе имя Платона, сроднившегося с ним душою и сердцем, потому что он был русский сердечный человек. Всякое слово, исходившее из уст его, проникало в душу народа, который ему верил.

Служение Платона было великолепно, что тоже так любезно народу. В большие праздники он езживал в золотой карете, запряженной шестеркой белых коней в шорах. Пред ним шли скороходы, ехали вершники. Около кареты бежал народ, чтоб поглядеть на Платона.

Так приехал он раз к известной Дашковой, президенту академии наук, которая спросила его: «Преосвященный, вас возят шесть коней, а Христос всегда ходил пешком».

– Так. – Отвечал ей Платон. – Христос ходил пешком, а за ним овцы следовали. А я овец своих не догоню и на шестерке.

Вот и другой случай его остроумия. В Чудове монастыре была при входе картина Страшного Суда. Платон шел в Чудов, когда одна графиня, ему известная и рассматривавшая картину, обратилась к нему за благословением. Он спросил, что она рассматривает?

– Смотрю, – отвечала эта язвительная женщина легкого поведения, – как архиереи идут в ад.

– А вот, – сказал ей Платон, указывая на адские мучения вольной женщины, – поглядите-ка на это!

Множество народа всех сословий собиралось там, где служил Платон. Если полиция не допускала в церковь простолюдинов, Платон кричал: «Что вы, волки, разгоняете моих овец».

Московский народ любил служение и проповедование Платона и услаждался ими. Из Сибири купцы и заводчики приезжали нарочно видеть и слышать Платона. Это служение Снегирев видел в своей юности и так описывает его: «Представьте себе старца, еще бодрого, под сединами, у которого старость не изгладила еще следов редкого благообразия в лице оживленном и, так сказать, одухотворенном, сияющем. Со слезами умиления сердечного, в молении он воздвигает руки к небу, с амвона осеняет предстоящих дикириями и трикириями, проповедует истины Евангельские. В чтении и пении голос сладостно-звучный, стройный, послушный течению его мыслей и движению его сердца. Вера и убеждение говорили его устами. Слова его были так осмыслены умом, так оживлены верою, что проникали в сердца слушателей. К нему можно было по справедливости применить изречение святого апостола: “Веровах, тем же возглаголах”».

Не такова казалась печатная его проповедь при холодном произношении малограмотного человека.

Однажды при обозрении Платон заехал в одну сельскую церковь, где священник, полагая сделать ему приятное, вздумал прочесть проповедь Платона. Дурно понимая, он так плохо читал ее, что трудно было добраться до ее смысла. По окончании проповеди митрополит спросил:

– Какой это дурак писал?

– Ваше преосвященство, – был ответ простодушного священника.

Последние годы жизни митрополит Платон провел в уединении, в устроенном им в живописной, в трех верстах Троице-Сергиевой Лавры, местности Вифанском монастыре. Там завел он училище, к которому относился так же заботливо, как некогда святитель Димитрий Ростовский к своей ростовской школе.

Но он был счастливее Димитрия: школа его осталась существовать в виде Вифанской семинарии, свято чтущей память своего основателя и празднующей свой акт в день Ангела покойного митрополита.

При нашествии Наполеона Платон написал письмо императору Александру I, в котором предсказывал гибель Наполеона и торжество России, и посылал ему при этом в помощь икону преподобного Сергия, писанную на гробовой доске угодника, которого он называл в письме «древним ревнителем о благе нашего Отечества».

Письмо это распространилось в списках по всему образованному русскому обществу, вызывая общее сочувствие.

Платон пред оставлением Москвы прибыл в столицу для ободрения учителей. Вернувшись в уединение, он предсказал, что преподобный Сергий не допустит врага до своей Лавры, хотя неприятель знал о лаврских сокровищах и жаждал ограбить ее.

Бог привел слабеющего старца дожить до отрадной вести о бегстве Наполеона и его полчищ из Москвы. Платон говорил со слезами: «Слава Богу, Москва свободна, и я умру спокойно». Действительно, он скончался 11 ноября 1812 года.

Значение его в том,