– Да, очень важный, – подхватил Сакси. – Мы на географии недавно Африку проходили. И мне очень хочется знать: есть ли комсомол в Буркина-Фасо? Можете нам сказать?

Фрау Граль покраснела и сощурила глаза.

– Или это тоже неуместный вопрос? – спросил Андреас.

Она выронила мел и выбежала из класса.

– Ну, что я говорил? – хмыкнул Сакси. – Просто плакса, и больше ничего.

* * *

Вода обтекает меня, поднимает и опускает.

Волны приходят и уходят, их непрерывное движение передается мне, я теку вместе с водой, полностью отдана в ее власть. Руки проникают в нее, слышу ее плеск под ластами. Подо мной – глубина, темная и пугающая.

Я дышу: вдох – выдох. И снова: вдох – выдох. Снова и снова… Бесконечно. Я не двигаюсь вперед. Волны отбрасывают меня назад, я плыву против сопротивляющейся стихии, оставаясь на месте.

Все не так, как на тренировках. Тут только холод, волны, ветер, и так – часами.

Координация движений нарушилась, не могу контролировать пальцы, вода течет сквозь них, гребок ничего не загребает. Надо крепче сжать кисть, а то я только зря трачу энергию.

– Скоро будем там, – сообщает Андреас.

Оглядываюсь – вокруг ничего.

– С чего ты взял?

– Просто так. – Он кривит рот – наверно, хочет изобразить улыбку. У Андреаса хорошее настроение, не то что у меня.

– Знаешь, что я первым делом сделаю на Западе?

Мне лень думать, лень говорить. Мне холодно.

– Съем хот-дог! Прям первый попавшийся.

Теперь меня еще и тошнит. Не могу даже думать о еде, тем более о каких-то булках с сосисками. Ненавижу их!

– С горчицей, и побольше!

– Перестань!

– Почему?

– Меня тошнит.

– Да ладно тебе.

Он берет меня за руку, я ее отдергиваю.

– Да что с тобой, мы ведь скоро уже доберемся.

– Оставь меня в покое, я плыть хочу. А не трепаться.

Делаю длинный гребок, чтобы отдалиться от Андреаса. Он остается на месте, шнур натягивается и тормозит меня. Неохотно останавливаюсь. Раздраженно гляжу на Андреаса.

– Перевернись на спину, отдохни, – велит он, словно настоящий профессионал.

Может, он прав и мне действительно нужна передышка. Но тогда я засну, так что не пойдет.

Качаю головой.

– Я хочу плыть.

Он кивает и вместе со мной плывет дальше. Надо сконцентрироваться на технике, снова найти ритм движений. Поднять руку из воды, перенести ее вперед, погрузить в воду за головой параллельно плечу, сделать энергичный гребок. Равномерно работать ногами, следя за амплитудой – ее нельзя сильно увеличивать, иначе меня начнет заваливать на бок. Во время плавания тело не должно вращаться, это нарушает баланс.

Гребок за гребком. Только так мы достигнем цели. В правом колене – легкая боль. Как можно сконцентрироваться, когда у тебя что-то болит?

Раз, два, раз, два. Соль щиплет уголки рта.

Раз, два. Это все, что мне остается, – считать, стихи вымываются из головы.

Шнур снова натягивается и тормозит меня. Внутри закипает злость.

У Андреаса довольный вид. С чего бы это?

– Теперь течение нам в спину, – сообщает он.

Поднимаю голову из воды, пытаюсь за что-то зацепиться взглядом – бесполезно, вокруг ничего нет. Но Андреас прав, течение толкает нас к северу, теперь я тоже это чувствую.

– Ну наконец-то хорошие новости! – кричит Андреас. – Вперед, в Данию! Прощай, ГДР!

* * *

В поезде на Бад-Кляйнен Сакси не выпускал из рук переносной кассетник, и мы раз десять, не меньше, прослушали композицию «Take On Me» группы A-Ha.

От постоянной перемотки батарейки в конце концов сели, и пленку стало тянуть.

Настроение у Сакси тут же испортилось.

– Вот когда весной мы в Бад-Доберан ездили, возлагать венки жертвам фашизма, батарейки дольше продержались.

Тогда Андреаса еще не забрали в специнтернат, и мы были все вместе. В поезде царило веселье. Томас взял с собой переносной кассетник. Такого ни у кого в классе еще не было, и он ужасно им гордился. Остальным надо было ждать до конца восьмого класса. Кассетник был традиционным подарком после «Посвящения во взрослую жизнь»[32].

Сакси по обыкновению всех доставал и ныл, что ему непременно нужно послушать Modern Talking «You Can Win If You Want».

Фрау Граль тоже бесила: все время требовала выключить «эту западную музыку» и слушать отечественную – «Пудисов» и «Штерн Майсен». Но никто не хотел.

А записей «Карата», который Андреас очень уважал, у нас с собой, к сожалению, не было.

Сакси фыркнул.

– Помнишь, как фрау Граль с Сабиной венок возлагали? А Томас стоял позади всех и включил «Life is Life». Прям в точку получилось!

В Бад-Кляйнен мы пересели на автобус, и настроение сразу упало.

– Как там в этом интернате живется, не представляю, – сказал Сакси. – Даже звучит странно: спец-ин-тер-нат!

На нашей остановке никто, кроме нас, не вышел. На улице было мокро и холодно.

– Ну и дыра… – сказала я, оглядевшись. Вокруг стояли ряды малоквартирных домиков.

Автобус поехал дальше, разбрызгивая воду из луж.

– Возле Дрездена хотя бы горы есть, – вздохнул Сакси, – а тут вообще ничего…

Мы поплелись по мокрой дороге. Рядом с ней был заросший ветреницей луг.

Сакси перевесил магнитофон с одного плеча на другое.

– В Саксонской Швейцарии гораздо, гораздо красивее!

Навстречу нам показался какой-то старик.

– Не подскажете, где тут интернат?

Старик махнул рукой.

– Мимо церкви идите, а у трансформаторной будки – направо на бетонку. А вам туда зачем? Натворили чего?

– Да не-е-е, – помотал головой Сакси. – Нам только друга навестить.

Минут через пятнадцать мы оказались перед тяжелыми деревянными воротами. Заглянув в щель, увидели двухэтажный кирпичный дом. Во дворе стояли груженные кирпичами тачки. Пахло мокрым деревом. Никого видно не было.

Сакси глубоко вздохнул:

– Вот, значит, где теперь живет Андреас.