Легче с деньгами стало уже через неделю, когда Катя пришла домой поздно вечером в новой шубке и высоких теплых сапожках, выложила перед обалдевшей матерью аккуратно перетянутую резинкой тонкую стопку пятидесятирублевок и коротко пояснила:

– Аванс. Устала, спать пойду. Купи себе чего-нибудь.

Понимая, что какие-то объяснения все же желательно предоставить, Катя вскользь упомянула, что поет в дорогом ресторане, куда ее пристроил один из влиятельных знакомых, которого мать знала, слегка побаивалась и уважала.

С влиятельным знакомым Катя договорилась уже известным и, как оказалось, довольно приятным способом. А ресторан в качестве объяснений выбрала потому, что знала: мать не переступит порог подобного заведения ни за какие коврижки, поскольку будет ужасно стесняться. Сколько может заработать певица в ресторане, мать, всю жизнь вкалывающая инженером, ночным сторожем и еще бог знает кем, даже отдаленного представления не имела, поэтому навешать ей можно было все что угодно. Кроме того, данная «работа» давала Кате полное право хорошо одеваться – положение обязывало – и добираться в их подмосковную квартирку на машине, а не на электричке. А также время от времени вовсе не ночевать дома, а оставаться «у подруги, которая живет недалеко от ресторана, а было уже слишком поздно».

Если какие-то смутные подозрения у матери и появлялись, то все они быстро гасли под натиском распиравшего ее чувства гордости за дочь, которая смогла хорошо пристроить свой довольно-таки «домашний» голос, а учиться при этом продолжала ничуть не хуже. Немалую роль сыграло также и то обстоятельство, что теперь матери не надо было лезть из кожи вон и корячиться на многочисленных работах. На благосостояние маленькой семьи ее жалкие грошики уже никак не влияли.

Несмотря на то что предлагаемые деньги «на карманные расходы» Катя от мужчин принимала – куда денешься, – делала она это неохотно и скрепя сердце. Гораздо охотнее брала она многочисленные и изысканные подарки. Но с особой благосклонностью пользовалась связями высокопоставленных поклонников. Так, без особого труда и нервотрепки на вступительных экзаменах Катя поступила в престижный вуз, а затем обеспечила себя интересной работой, которая, кроме морального удовлетворения, приносила также и немалые на фоне средней заработной платы материальные блага.

Мужчины Катю не только любили, но и уважали за то, что ум свой использовала с пользой, училась, а затем работала с полной отдачей, а за помощью или советом обращалась только в крайнем случае, предпочитая добиваться всего собственными не по-женски устроенными мозгами.

Были, конечно, и разные досадные недоразумения, крупные и мелкие проблемы, большинство из которых, впрочем, заканчивались благополучно. Что касается тех, что оборачивались для Кати неприятностями… Что ж, со временем она даже их так или иначе оборачивала себе на пользу. Кроме того, кто не рискует, как говорится, тот о шампанском только мечтает.

Уж чего-чего, а шампанского в квартире Колесова было вдоволь, хоть упейся. Чем Катя, так и не сумев уснуть, незаметно для себя и занималась.

Уничтожала питейные запасы Колесова она с каким-то злорадным удовольствием. Шипучий напиток в невероятных количествах был припасен этим ловеласом конечно же для спаивания женщин в целях создания более интимной атмосферы. Других женщин.

Пускать в ход все свои чары в отношении Колесова Катя не решалась. Михаил не интересовал ее в качестве любовника на одну ночь. Даже если этих ночей было бы сотни, каждая из них все равно оставалась бы одной, потому что обе стороны ни к чему не обязывала и всегда могла стать последней. Это Катю совершенно не устраивало, она желала заполучить Колесова целиком, в полное и вечное пользование. Поэтому действовать предпочитала осторожно.

Однако этот слепец упрямо не воспринимал ее как возможный объект любви. Во время нередких встреч держался он непринужденно, но всегда на некотором расстоянии. А называл, в зависимости от необходимости, то Катенькой – если обращался с какой-либо просьбой и хотел подмаслить, то вообще строго и официально Екатериной Александровной.

Вообще-то, по совести говоря, она и Ладыгина в эту квартиру притащила вовсе не из желания сохранить инкогнито и одновременно посмотреть на реакцию доктора на эту двухъярусную берлогу, как она объясняла себе и остальным. Ей доставлял чрезвычайное удовольствие сам факт того, что она соблазнит этого самца в квартире упрямого Колесова, а потом использует его по назначению на вожделенном и ранее недоступном «ложе любви».

С мстительным удовлетворением Катя откупорила очередную бутылку шампанского – третью за этот вечер, сделала изрядный глоток прямо из горлышка, пьяно икнула и сказала вслух, обращаясь к незримому собеседнику:

– И шампанское твое пью, и, между прочим, на сексодроме твоем в удовольствие трахаюсь.

Эта мысль развеселила ее так, что она даже расхохоталась. Но вскоре снова впала в мрачное настроение. Алкоголь ничуть не помогал, а лишь усиливал хандру и злость на себя, Колесова, Ладыгина и обстоятельства.

А доктор ничего, меланхолично подумала Катя, превзошел самые смелые ожидания. Вот только куда же этот стервец делся? Ну не мог он по собственной инициативе улизнуть из тщательно продуманной и расставленной любовной ловушки. И не таких лохов приходилось охмурять и делать послушными овечками. Следовательно, либо вмешался случай, либо… Либо интуиция ее не подвела, и не такой уж этот доктор лох, каким мог показаться с первого взгляда. Со второго, впрочем, тоже.

Вспомнив о Ладыгине, она приуныла еще больше, перебралась из кресла на низенький диванчик и, крепко обняв бутылку с шампанским, за неимением более подходящего объекта, сделала еще одну попытку уснуть, горько вздохнув напоследок.

Павел Мстиславович Ивашевский, или ПМ, как его прозвали сослуживцы, был недоволен. Более того, он был очень недоволен. Уже который день подряд на его бедную подполковничью голову сыпались со всех сторон одни неприятности. То, что голова была не абы как, а целая подполковничья, делало ее крепкой и к ударам судьбы невероятно устойчивой. Однако неприятностей было слишком уж много, поэтому голова хотя и не трещала по швам, если можно так выразиться о данной части тела, но пухла и болела неимоверно.

Черная полоса началась с того, что взяли с поличным и водворили в СИЗО кидалу Веньку Чеха. Венька промышлял преимущественно на валютном черном рынке, дуря и накалывая глупых теток и залетных «купцов». Пока Венька не зарывался, делился с кем надо и в глаза «браткам»-ментам не лез, все шло путем. Но с последним «кидняком» Венька лоханулся на полную катушку, по недосмотру покусившись на прихлебалу крупного авторитета. Прихлебала Веньку запомнил, но отлавливать и устраивать разборки по-своему не стал, а пожаловался «папе», представив дело так, что Чех кинул не столько его, сколько всю гоп-компанию, ловко «хлопнув» прихлебалу на общаковские деньги.

Авторитет, будучи из «новых», законов воровских не знал, а если и знал, то не признавал, потому всерьез разозлился и признал Чеха неправым по всем статьям. Чех, прознав о том, что авторитет «выписал» «зелень» вернуть, да еще с процентами, предложил устроить разбор по всем правилам. Разбор ему устроили немедленно, отделав так, что Чех провалялся час без сознания в кустах, а когда очухался, едва дотащился до приятеля, жившего неподалеку. Там, разглядывая в зеркало ванной свою разукрашенную физиономию, Венька принял решение деньги авторитету вернуть вместе с указанными процентами. Что и сделал, умудрившись при передаче суммы «отломить» от нее ровно половину.