беседе со мной он осуждал отношение лидеров Обывательского Комитета к евреям, но — во имя наци­ональной солидарности — не считал возможным выступать с со­ответственными заявлениями публично.

Вскоре польское еврейство стало перед тяжкими проблема­ми в связи с наплывом беженцев, выселенных из прифронто­вых мест в Варшаву и в более отдаленные от фронта места. Пришлось бороться с административными распоряжениями, например, с распоряжением о выселении из Варшавы всех по­селившихся там после известного времени евреев. Еврейские деятели из Варшавы неоднократно приезжали в Петербург и Москву, а Г. Б. Слиозберг ездил в Варшаву для помощи в хода­тайствах перед генерал-губернатором Енгалычевым и его по­мощником кн. Оболенским. Барон Александр Гинцбург беседо­вал по этому вопросу с кн. Оболенским, с которым он был зна­ком. Ходатайства и беседы эти имели некоторый успех. Удалось также получить некоторые средства для помощи евреям бежен­цам от правительственных и полуправительственных учрежде­ний, как, например, от Татьянинского Комитета.

И тем не менее, отношения евреев с Обывательским Комите­том до такой степени обострились, что Варшавская Гмина (ев­рейская Община), которая еще в октябре передала Обыватель­скому Комитету предназначенные для евреев деньги, в июле 1915 г. призывала к отдельному сбору в пользу евреев, указывая на то, что евреи, даже родившиеся в Польше, никакой помощи от Обывательского Комитета не получают.

В начале августа 1915 г. Варшава была занята немцами.

* * *

С самого начала войны появились военные приказы, которы­ми евреи ставились в армии в худшее положение по сравнению с неевреями. Так например, в весьма секретном приказе Управ­ления начальника Санитарной части армий Юго-Западного фронта от 4 января 1915 г. за № 6 объявлялось, что:

«Главный начальник снабжения армий Юго-Западного фронта приказал для предотвращения противоправительст­венной пропаганды евреями-врачами и санитарами, для пре­кращения преступной пропаганды в санитарных поездах — воспретить зачислять в санитарные поезда и в другие подоб­ные учреждения евреев-врачей и санитаров, отправляя ука­занных лиц в такие места, где условия мало благоприятству­ют развитию пропаганды, как, например, на передовые пози­ции, на работы на перевязочных пунктах, уборку раненых с полей сражения и т. д.».

Был издан приказ о том, чтобы евреев-нижних чинов, а так­же бывших волонтеров французской армии отправлять на фронт первыми уходящими маршевыми ротами.

Среди документов первого года войны надо отметить обяза­тельное постановление, изданное командующим армией, генера­лом от инфантерии Эвертом 30 марта 1915 г,, в котором предпи­сывалось «усилить наказания за мошенничество в случаях, ког­да обвиняемыми являются евреи, а пострадавшими части войск или отдельные воинские чины», применяя вместо 173-176 ст. Уложения о наказаниях статью 1666 Уложения.

И на фронте, и в прифронтовых местностях военные власти обвиняли евреев в шпионаже и содействии немцам после заня­тия ими частей российской территории. Немало было случаев расстрелов без суда или по приговорам военно-полевых судов, где обвиняемые были совершенно беззащитны и, по незнанию русского языка и отсутствию переводчиков, не знали даже, в чем их обвиняли. А обвинения бывали часто столь же неправдопо­добны, как распространяемые слухи, что бородатые евреи скры­вают в своих бородах телефоны, при помощи которых они сно­сятся с неприятелем.

В ряде мест военные власти брали заложников евреев. Так в Сохачеве 4 декабря 1914 г. было взято 12 заложников, затем их стали менять чуть ли не каждый день; было подозрение, что вы­пускали; требуя выкупа, а 24 декабря три заложника были каз­нены по неизвестной причине. Взяты были заложники евреи в многих других местах. На этой мере военное командование по­стоянно настаивало, требуя, чтобы в случае обнаруживания шпионов евреев заложники были повешены.

О том, до чего доходило военное командование по отноше­нию к евреям, жившим в прифронтовой полосе, свидетельству­ет боевой приказ по 18 корпусу от 14 мая 1915 г., в котором име­ется пункт: «евреев гнать в сторону неприятеля».

Но когда дела по обвинению евреев разрешались корпусны­ми военными судами и с участием защитников, обвиняемым почти всегда выносились оправдательные приговоры за пол­ным отсутствием серьезных улик. Исключением явилось дело Гершановича, жителя гор. Мариамполя Сувалкской губернии, который был 20 октября 1914 г. признан виновным в содейст­вии неприятелю после занятия немцами этого города и осужден на 6 лет каторги. Обвинение было основано на показании му­сульманского имама Байрашевского, показавшего, что все ев­рейское население Мариамполя встретило немцев с хлебом и солью, и что назначенный немцами бургомистр Гершанович на­стойчиво требовал, чтобы население снабжало немцев продук­тами и лошадьми и об этом расклеил объявления по городу. Од­нако, уже через несколько недель после осуждения Гершановича было установлено, что сам Байрашевский был на службе у немцев и расклеивал те самые прокламации, в расклеивании которых он обвинял Гершановича. Байрашевский был предан суду; улики против него были столь подавляющими, что он на суде признал себя виновным и был приговорен к каторге. А приговор против Гершановича, защиту которого взял на себя О. О. Грузенберг, был отменен, Гершанович оправдан, корпус­ной суд установил не только невиновность Гершановича, но и отверг самый факт, что население Мариамполя снабжало нем­цев продуктами и лошадьми.

Члены контрразведочного отряда во главе с Чупраныком были признаны корпусным судом виновными в том, что они подбросили содержателю кинематографа еврею Айзенбигелю телефон, арестовали его по обвинению в сношениях с непри­ятелем и потребовали с него 5 тысяч рублей за освобождение. На суде обнаружилось, что по аналогичным обвинениям, ис­ходящим от Чупраныка и его товарищей, были повешены 18 евреев.

* * *

До мая 1915 г. направленные против евреев мероприятия во­енных властей не исходили от Верховного командования и но­сили спорадический, местный характер. Но мероприятия эти дошли до кульминационного пункта с объявлением ставкой Верховного Главнокомандующего о якобы имевшем место пре­дательстве евреев местечка Кужи, Ковенской губернии. Это объ­явление было сообщено всем частям армии. Привожу текст од­ного из таких приказов из материалов нашего Информационно­го Бюро.

«30 апреля в 12 часов дня Командир корпуса приказал сооб­щить всем до последнего рядового, о происшедшем в ночь с 25 по 28 апреля.

Выполняя поставленную задачу, 151-й Пятигорский полк занял деревню Кужи и расположился. Из показаний участни­ков выяснилось, что до прихода наших частей в эту деревню, в подвалах евреями были спрятаны немецкие солдаты, и по сиг­нальному выстрелу Кужи запылало в разных местах, а спря­танные немцы бросились к дому, занятому командиром Пяти­горского полка. Одновременно началось наступление непри­ятеля (два батальона с кавалерией), которые, уничтожив две наши заставы, обрушились на эту деревню. Когда объятый пла­менем дом начал рушиться, командир полка полковник Дани­лов приказал сжечь знамя, сохранив скобу. После исполнения приказания полковник Данилов выскочил в окно и был убит. Подошедшими частями Пятигорского полка удалось потес­нить противника и извлечь