где-то 205 тысяч получили повреждения лёгкие, но которые тем не менее предполагают ремонтные работы. Колоссальные, конечно, разрушения. Особенно когда смотришь на аэроснимки пострадавших районов.

В период первой недели января 2023 года я юго-восточные провинции Турции объездил на машине – от того самого многострадального Хатая, который очень серьёзно пострадал, до города-музея под открытым небом Мардина. А потом через Адыяман вернулся в Анкару.

Это тот самый треугольник (Хатай – Мардин – Адыяман), который наибольшим образом пострадал от февральского землетрясения.

Я могу вам сказать, что в этих провинциях удивительным образом сочетаются откровенно ветхое жилье и современные постройки. Было видно, что, допустим, тот же Хатай очень сильно нуждается в том, чтобы его привели в порядок.

Когда я там был и смотрел на окружающую действительность, прямо хотелось сказать: «Собянина на вас нет, чтобы разобраться с ветхим жильём».

С другой стороны, заметен и большой объём нового жилищного строительства.

Но что во всём этом самое интересное – так это то, что разрушилось ведь не только ветхое жильё, которое в городе откровенно бросалось в глаза, разрушилась также и немалая доля нового жилья, которое позиционировалось не просто как хорошее, а даже как жильё премиального уровня, какие-то люксовые жилищные комплексы, которые продавались туркам за совсем немалые деньги, и они от этого могли испытать иллюзию безопасности. Вот ведь в чём проблема.

Евгений Сатановский: Ну так строили по новым технологиям. И вот здесь я опять говорю: ребята, большой привет нашим новым строительным проектам в рамках реновации. У нас же старые советские ГОСТы почти ни в какой отрасли и сфере деятельности не работают. Мы всё пересматриваем, мы всё упрощаем, мы всем облегчаем жизнь.

Иван Стародубцев: Подчеркну, что характерно, в массе своей пострадали от землетрясения либо откровенно старые, ветхие здания, либо самое современное жилье. Жильё, которое было построено в 1980-х и 1990-х годах, как ни парадоксально, пострадало в меньшей степени.

Размытие стандартов, оппортунизм при строительстве, популярная «рентная» модель «куплю земельный участок – построю на нём что-то побыстрее – продам втридорога как элитное жильё» – такие явления распространились отнюдь не в 1980-х и 1990-х годах. Это достаточно новое для Турции явление.

Евгений Сатановский: Результаты мы себе эти представляем, хотя в данном случае при советской власти тоже были такие объекты, достаточно вспомнить Спитак и спитакское землетрясение конца восьмидесятых.

Иван Стародубцев: Причём, что характерно, Турция ведь страна, чьи строительные подрядчики хорошо известны в мире. Мы не раз с вами говорили о том, какую высокую планку они в мире задали себе и насколько они успешно конкурируют и с китайскими компаниями, и с американскими компаниями, входя числом около пятидесяти в список из двухсот пятидесяти крупнейших строительно-подрядных холдингов мира.

Всё-таки стройка – это очень развитая индустрия в Турции. Но вот видим капиталистическую модель. И, как известно, нет того капиталиста, который за 300 % ренты не был бы готов сделать буквально все что угодно. И, собственно, это наблюдалось на юго-востоке Турции.

А дальше возникает картина для турецкой власти крайне неприятная. Да, есть недобросовестные застройщики. Да, Турция моментально предприняла меры по тому, чтобы этих застройщиков извлечь на свет Б-жий. В каждой прокуратуре юго-восточных провинций открыли по специальному подразделению, которое как раз застройщиками и занялось. Опять же, по последним данным, триста человек арестовано по делам, назовем их так, «застройщиков-убийц».

Но тем не менее широкой огласки над ними судебные процессы, вопреки тому, что можно было бы ожидать, не получили. А не получили, по всей видимости, вот ещё почему… Да, застройщик строит недобросовестно. Но есть же муниципалитеты. Есть же надзорные органы, которые должны за всем этим следить. За тем, к примеру, что строители строят действительно пятиэтажку на том месте, где им разрешили построить пятиэтажку, а не восьми-, девяти– и так далее «этажку», рассчитывая потом с местными властями «урегулировать».

Евгений Сатановский: А то мы не знаем, как это работает по нашей стране, что ли? Вот, кстати, интересно: а турки, которые строили у нас и строят очень много… А они в каком списке? Нет ли у нас много чего построенного теми людьми, которые сейчас числятся «застройщиками-убийцами»? Я не знаю ничего о том, чтобы это было проверено.

Иван Стародубцев: Да, мы говорили с вами об этом, и много. Ничего, что бы свидетельствовало о том, что Россия проводит соответствующие проверки, я, честно говоря, не слышал. Я не знаю, чтобы проверяли по спискам кто, что и где строит.

Хотя, зная, какой иногда турецкий бизнес заходит в Россию, я могу предположить, что подобного рода застройщики в Россию могли вполне и просочиться.

Вот есть турецкие застройщики, которые пользуются очень серьёзной репутацией. Эти строители входят, как правило, в такую организацию, как Союз турецких строительных подрядчиков. У них очень серьёзная история. Как правило, многие десятки лет за ними. Не первое поколение собственников уже идёт. Эти строители уже не за каждый проект берутся. Они крайне избирательны, крайне осторожны в том, что касается качества строительства и собственной репутации.

Но есть в Турции, как, наверное, и везде, такие вот оппортунисты, которые видят, что Россия действительно представляет большую строительную площадку, что это одна девятая часть суши, что наша страна нуждается в дорогах, в инфраструктуре, в промышленном и в жилищном строительстве.

И оппортунисты, завидя возможности нашего рынка, как снег на голову сваливаются в российские регионы. А регионы не особо разбираются, кто серьёзный, а кто несерьёзный. У них нет возможности для проведения углублённой проверки контрагентов. И тут появляются такие все из себя респектабельные турки. Турок? Турок. Турок – значит, строитель. И те, чьи возможности, мягко говоря, сомнительны, вполне могут получать какие-то строительно-подрядные работы в России. А потом мы действительно можем неприятно удивиться, как удивилось 6 февраля даже само турецкое руководство.

Но здесь какая ведь история? Дело в том, что турецкий юго-восток – это регион, где существует немножко свой экономический уклад, там свои игроки, там свои бизнесмены, там есть элементы общинного строя со старейшинами со своей немалой ролью в жизни региона. До столицы Анкары далеко… А местные власти, судя по всему, закрывали на многое глаза. Хотя это были власти, ну по крайней мере в той или иной мере, со стороны действующего руководства страны.

Потом есть такая практика в Турции, которая называется «строительная амнистия». Сразу скажу, не действующая ныне власть эту практику ввела. С 1984 года её в Турции начали применять.

Что такое «строительная амнистия»? Ну приходит контролёр с