Как же тут смердит, сказала она. Ирен и Джордж и ухом не повели. Патриция поковыряла носком прилипший к линолеуму комок овсянки. Гляньте на это, сказала она. Только гляньте на это! Почему здесь всегда такой бардак! Она прошлась по кухне, слегка пиная мебель. Затем достала из-под раковины ведро и ковшик и стала наполнять ковш водой из бака над плитой.

Я отмою этот дом, сказала она. Его никогда не моют как надо. Перво-наперво отдраю полы, а вы, мелюзга, будете мне помогать.

Она поставила ковш на плиту.

Вода и так горячая, сказала Ирен.

Горячая, но недостаточно. Она должна быть крутой кипяток. Я видела, как миссис Макги драит полы у себя.

Они пробыли у миссис Макги всю ночь. Их отвели сюда, как только приехала «скорая». Они видели, как Леона и миссис Макги и другие соседки стали снимать с Бенни одежду, его кожа, кажется, тоже слезала, а Бенни издавал звуки, совсем не похожие на плач, они больше походили на те звуки, которые издавала соседская собака, когда ей машина переехала задние лапы, только страшнее и громче… Но миссис Макги их заметила. И закричала: Уходите, сейчас же уходите отсюда! Идите ко мне домой! – кричала она. Потом приехала «скорая» и увезла Бенни, а миссис Макги пришла и сказала, что Бенни положили в больницу, что он там побудет, а они пока останутся у нее на время. Она дала им по бутерброду с арахисовым маслом и по бутерброду с клубничным джемом.

Они спали на пуховой перине, застланной отглаженными простынями без единой морщинки. Одеяла были светлые и пушистые и совсем чуточку пахли шариками от моли. А сверху на кровати лежало стеганое покрывало «Звезда Вифлеема», они знали, как оно называется, потому что, когда они укладывались спать, Патриция воскликнула: Боже, какое чудесное одеяло! И миссис Макги, которая, кажется, была сбита с толку и очень расстроена, ответила: Ах да, это «Звезда Вифлеема».

В гостях у миссис Макги Патриция вела себя очень культурно. Дом был, конечно, не такой изысканный, как некоторые дома в новом квартале, но его фасад был облицован плиткой под кирпич, а внутри был декоративный камин и папоротник в корзинке. Он был совсем не то, что другие дома по обе стороны шоссе. И мистер Макги работал не на заводе, как остальные мужчины, он служил в магазине.

Ирен с Джорджем до того стеснялись и робели в чужом доме, что даже не отвечали, когда с ними заговаривали.

Они проснулись ни свет ни заря и лежали лицом вверх на чистых постелях и смотрели, как комнату наполняет свет. В этой комнате висели лиловые шелковые шторы и жалюзи, на обоях красовались лиловые и желтые розочки – это была комната для гостей. Патриция так и сказала: Мы спим в гостевой.

Мне надо выйти, сказал Джордж.

Я покажу тебе, где у них туалет, сказала Патриция, он в конце коридора.

Но Джордж наотрез отказался выходить в коридор. Он не любил туалетов. Патриция попыталась его заставить, но он уперся.

Посмотри, вдруг под кроватью есть горшочек, сказала Ирен.

Здесь все ходят в туалет, никаких горшков тут не держат, разозлилась Патриция. Зачем им старые вонючие горшки?

Джордж флегматично ответил, что в туалет он не пойдет.

Патриция встала на цыпочки и сняла с комода большую вазу. Когда Джордж сделал в нее свои дела, она открыла окошко и выплеснула все туда, а потом вытерла вазу штанишками Ирен.

А теперь, мелюзга, сказала она, вы заткнетесь и будете лежать тихо. Никаких разговоров вслух, только шепотом.

Джордж прошептал: А Бенни еще в больнице?

Да, сказала Патриция.

Он умрет?

Сто раз говорила вам – нет.

А вдруг умрет?

Нет! Он только кожу обварил, внутри он не сварился. Не умрет же он оттого, что обжег кусочек кожи? Не говорите так громко.

Ирен уткнулась лицом в подушку.

Что это с тобой? – спросила Патриция.

Он так страшно кричал, сказала Ирен в подушку.

Ну, это же больно, вот и кричал. А потом его увезли в больницу и там дали ему специальное лекарство, чтобы у него не болело.

Откуда ты знаешь? – спросил Джордж.

Знаю, и все.

Какое-то время они молчали, а потом Патриция сказала: В жизни не слышала, чтобы кто-то умер оттого, что обварил кожу. Хоть всю кожу сожги – все равно новая нарастет. Ирен, перестань реветь, а то как дам!

Патриция лежала тихо, глядя в потолок, ее точеный профиль белел на лиловом фоне занавесок гостевой комнаты миссис Макги.

На завтрак им дали грейпфрут, который они, кажется, никогда раньше не пробовали, кукурузные хлопья и тосты с джемом. Патриция в оба следила за братом и сестрой и все время их одергивала: Скажи: «пожалуйста»! Скажи: «спасибо»! А мистеру и миссис Макги она учтиво сказала: Холодный выдался денек, я не удивлюсь, если и снег сегодня выпадет, а вы?

Но они не отвечали. Лицо миссис Макги опухло. После завтрака она сказала: Погодите, дети, выслушайте меня. Ваш братик…

Ирен расплакалась, а за ней и Джордж, сквозь всхлипы он торжествующе сказал Патриции: Он все-таки умер! Патриция не отвечала. Это все она виновата, ревел Джордж, а миссис Макги всполошилась: Что ты, нет-нет! Но Патриция сидела неподвижно с очень вежливым лицом. Она не сказала ни слова, пока рев слегка не ослаб. Миссис Макги со вздохом встала и принялась убирать со стола. Тогда Патриция вызвалась помыть посуду.

Миссис Макги повела их в город, чтобы купить им обувь к похоронам. Патрицию на похороны не брали – ведь Леона сказала, что не хочет ее видеть до конца дней своих, но ей тоже собирались купить новые ботинки – нехорошо делать ребенка изгоем. Миссис Макги привела их в магазин, усадила и объяснила владельцу суть да дело. Они стояли и серьезно перешептывались, качая головой. Продавец велел детям разуться и снять носки. Джордж с Ирен так и сделали, предъявив на всеобщее обозрение ножки с нестрижеными, черными от грязи ногтями. Патриция прошептала миссис Макги, что хочет в туалет, и та показала ей, куда идти. Зайдя в туалет, который находился позади магазина, Патриция сняла ботинки и носки. Холодной водой она, как смогла, отмыла ноги и вытерла их бумажными полотенцами. Возвращаясь, она расслышала, как миссис Макги тихонько сказала хозяину магазина: Вы бы видели, какими после них стали простыни. Патриция прошла мимо, не подав виду, что все слышала.

Ирен и Джордж получили по паре полуботинок, а Патриция сама выбрала себе туфельки с ремешком вокруг щиколотки. Любуясь ими в низенькое зеркало на полу, она прохаживалась и прохаживалась взад-вперед, пока миссис Макги не сказала: Патриция, да забудь ты о туфлях, наконец! Можете себе представить? – шепнула она хозяину магазина на прощание.

После похорон они вернулись домой. Соседки прибрались в комнатах и вынесли все вещи Бенни. Отец после поминок до дурноты упился пивом в сарае и дома не появлялся. Мать слегла. Три дня она хворала, а отцовская сестра присматривала за хозяйством и детьми.