– Как я уже говорила, ванная комната в конце коридора, – еще раз напомнила миссис Кео. – Ключ от комнаты оставляю вам.

Она положила ключ на столик и вышла, хлопнув дверью так, что удар этот наверняка был услышан всем домом.

Поверят ли ей другие постоялицы, думала Эйлиш, когда она скажет, что не выпрашивала эту комнату? На кухню она во время завтрака не пошла, а, встретив на второе утро у ванной комнаты Диану, проскочила мимо, не произнеся ни слова. Эйлиш понимала, впрочем, что в уик-энд разговора с другими девушками ей не избежать. И когда пятничным вечером миссис Кео покинула кухню, не удивилась, услышав от мисс Мак-Адам, что та желает поговорить с ней с глазу на глаз. Эйлиш сидела на кухне, ожидая ухода и всех остальных, а мисс Мак-Адам не спускала с нее бдительного взора – как с заключенной или с отпущенной под честное слово преступницы, которая вполне способна попытаться удрать.

– Полагаю, вы уже слышали, что случилось, – наконец сказала мисс Мак-Адам.

Эйлиш постаралась, чтобы взгляд ее остался пустым.

Мисс Мак-Адам подошла к кастрюльке, в которой закипала вода, и, прежде чем продолжить, наполнила заварочный чайник.

– Известно ли вам, почему съехала мисс Киган? – спросила она.

– Откуда же?

– Нет? Так я и думала. А вот нашей Кео известно, и всем остальным тоже.

– А куда она перебралась? У нее какие-то неприятности?

– На Лонг-Айленд. И по очень серьезной причине.

– Что же произошло?

– За ней следили. До самого дома. – При этих словах глаза мисс Мак-Адам взволнованно вспыхнули. Она начала разливать чай.

– Следили?

– И не один вечер, а два, может, и больше, не знаю.

– Вы хотите сказать, до нашего дома?

– Именно так.

Мисс Мак-Адам, не спуская с Эйлиш пронзительного взгляда, отпила чаю.

– Но кто за ней следил?

– Мужчина.

Эйлиш налила в свой чай молока, насыпала сахара и при этом вспомнила кое-что, сказанное когда-то матерью.

– Однако, если бы какой-то мужчина так уж заинтересовался мисс Киган, он отстал бы от нее под первым же фонарем, едва ее разглядев.

– Это был не совсем обычный мужчина.

– То есть?

– В последний раз он выставился перед ней голышом. Вот такой это был мужчина.

– Кто вам об этом рассказал?

– Мисс Киган, перед тем как съехать, сама рассказала все мисс Хеффернан и мне. Он шел за ней до двери дома. А когда она стала спускаться по ступенькам, заголился.

– Она обратилась в полицию?

– Разумеется, обратилась, а потом уложила вещи. Она думает, что знает его. Знает, где он живет. Он и раньше за ней таскался.

– Так она рассказала об этом полиции?

– Да, но они там не могут ничего предпринять, пока мисс Киган не опознает его официально, а она к этому не готова. И потому просто уложила вещи. Переехала на Лонг-Айленд к брату и его жене. А эта Кео, словно хотела все еще хуже сделать, стала уговаривать меня переселиться на ее место. Дескать, лучшая комната в доме и так далее. Ну я ее быстро отшила. И мисс Хеффернан тоже ужасно расстроилась. А Диана сказала, что ни за что одна в цоколе не останется. Вот она и переселила туда вас – никто другой все равно не согласился бы.

Мисс Мак-Адам, отметила Эйлиш, выглядит страшно довольной собой. И, глядя, как ее собеседница пьет чай, вдруг подумала, что, возможно, она просто решила отомстить Эйлиш и миссис Кео за не доставшуюся ей комнату. А с другой стороны, признала Эйлиш, не исключено, что сказанное мисс Мак-Адам – правда. Миссис Кео вполне могла просто использовать ее, единственную жилицу, не знавшую, почему съехала мисс Киган. Однако чем дольше наблюдала она за мисс Мак-Адам, тем тверже убеждалась, что если та и не выдумала историю насчет заголявшегося мужчины, то сильно ее приукрасила. Интересно было бы знать – подговорили на это мисс Мак-Адам другие постоялицы или это исключительно ее затея?

– Все-таки комната чудесная, – сказала Эйлиш.

– Комната, может, и чудесная, – ответила мисс Мак-Адам. – Знаете, нам всем хотелось получить ее вместо мисс Киган, по крайней мере, так мы могли бы не попадаться на глаза миссис Кео каждый раз, когда возвращаемся. Но теперь я не посмела бы входить в нее и включать свет, который будет виден снаружи. Наверное, больше мне ничего говорить не следует.

– Нет, почему же, говорите.

– Ну тогда… для девушки, которая по ночам одна возвращается домой, вы выглядите на редкость спокойной.

– Когда кто-нибудь заголится передо мной, вы узнаете об этом первой.

– Если еще буду здесь, – ответила мисс Мак-Адам. – Не исключено, что все мы кончим Лонг-Айлендом.

В следующие дни Эйлиш так и не смогла решить, правду ли рассказала ей мисс Мак-Адам. Ужиная с другими девушками на кухне, она либо склонялась к мысли, что все они сговорились испугать ее в отместку за переезд в комнату мисс Киган, либо приходила к выводу, что миссис Кео переместила ее туда не из расположения к ней, но потому, что сочла не способной на протесты. Она вглядывалась в лица обращавшихся к ней девушек, однако понять по ним ничего не смогла. Ей хотелось считать, что побуждения у них добрые, но ведь маловероятно, думала Эйлиш, что миссис Кео отдала ей комнату из чистой щедрости, как маловероятно и то, что мисс Мак-Адам и прочие действительно против этого не возражали и всего лишь хотели предупредить ее о преследователе мисс Киган и побудить к осторожности. Жаль, что нет у нее среди них настоящей подруги, с которой она могла бы посоветоваться. А может быть, гадала Эйлиш, все дело в ней самой, готовой видеть злой умысел там, где его и в помине нет. Просыпаясь ночами или неторопливо, поскольку времени хватало, шагая на работу, она перебирала все подробности этой истории снова и снова, виня то миссис Кео, то мисс Мак-Адам и прочих своих соседок, то себя самое, и пришла в конце концов к заключению, что лучше всего перестать думать об этом вовсе.

В следующее воскресенье отец Флуд объявил, что зал приходского собрания готов к проведению танцев, которые помогут собирать средства на местные благотворительные нужды, что он подрядил оркестр «Арфа и трилистник» Пэта Салливана и просит прихожан пошире распространить новость о танцах, которые будут устроены в последнюю пятницу января и станут повторяться каждую пятницу вплоть до дальнейшего уведомления.

В тот вечер миссис Кео ненадолго оторвалась от игры в покер, зашла на кухню и подсела за стол к своим обсуждавшим новость о танцах жилицам.

– Надеюсь, отец Флуд знает, что делает, – сказала она. – После войны в этом зале тоже устраивали танцы, но от них пришлось отказаться из-за безнравственности некоторых особ. Туда стали приходить итальянцы, которые подыскивали себе ирландских девушек.

– А я ничего плохого в этом не вижу, – заявила Диана. – Мой отец итальянец, и с мамой он, по-моему, на танцах познакомился.