– Все в порядке?

– Все в порядке. Позвоните мне завтра в отель.

– Хорошо.

Тут они и распрощались. Довольный Фалько надел шляпу и пошел вниз, к ярким огням Соко-Чико. Лавки большей частью были открыты и освещены электричеством и керосиновыми лампами. Прохожих стало меньше, но в кафе «Фуэнтес» и «Сентраль» жизнь кипела еще оживленней.

Он уже совсем было собрался идти своей дорогой в отель, как вдруг внимание его привлекли пять-шесть человек, занявших два столика в кафе «Фуэнтес». Одни были в гражданской одежде, другие носили круглые шапки и черные бушлаты, свидетельствовавшие об их принадлежности к флоту. Говорили все по-испански. В этот миг рядом с этой компанией освободился столик, и Фалько, движимый любопытством, проворно устремился к нему наперерез хорошо одетой, переговаривавшейся по-французски паре, которая тоже намеревалась занять его. Фалько плюхнулся на стул у них под самым носом.

– Простите… – сказал он даме. – Долго стоять не могу… Старая рана… Верден, шестнадцатый год… Я проливал кровь пур ля Франс[9].

Не обращая внимания на ее спутника, сперва сбитого с толку, а потом взбешенного, он сел нога на ногу, сдвинул панаму на затылок, спросил инжирной водки и принялся наблюдать за соседями.

Да, это оказались матросы. И через несколько минут выяснилось, что не просто матросы, а члены экипажа «Маунт-Касл». Все они подшучивали над курчавым седым крепышом, светлоглазым и темнолицым, обращаясь к нему «Негус»: тут он явно был старшим, а по судовой роли, вероятней всего, боцманом. Ни положение, в которое попало их судно, ни опасность, подстерегавшая его в море, их вроде бы совсем не беспокоили: никто ни разу даже не упомянул об этом. Все были в превосходном расположении духа и беззаботны, как свойственно морякам, сошедшим на берег в иностранном порту. Говорили о спиртном, о еде, о женщинах и намеревались немедленно обследовать ближайшие кабаре.

– Ну что, после ужина – в «Тропикану»?

– Возражений нет.

– Лучше уж в этот вертеп… в «Хамрух».

– Да брось ты! Там самые грязные шкуры…

– И что? Зато пиво или коньяк подают в непочатой бутылке.

– Вот это верно. И девчонку, и бутылку приятней распечатать самому…

Фалько уже собирался уходить, но тут заметил такое, что застыл на месте: по улице Марин приближалась кучка людей в морской форме – темно-синие блузы с отложными полосатыми воротниками и клеши, а золотые буквы на лентах белых бескозырок, не оставляя места сомнениям, складывались в слова «Мартин Альварес».

Фалько с интересом следил, как они подошли к террасе кафе и остановились в нерешительности, тщетно высматривая незанятый столик. Все были очень молоды, и только двое – постарше годами и званием. А из этих двоих один носил на голове фуражку с козырьком, а на рукаве – артиллерийскую эмблему и нашивки унтер-офицера.

– Гляди, фашисты приперлись! – крикнул один из соседей Фалько. – Чего вылупились?

– Я высматриваю, нет ли тут мамаши твоей, чтоб обслужила, – ответил матрос с миноносца.

Торгаш начал было вылезать из-за стола, но боцман по прозвищу Негус удержал его за руку.

– Не заводись… не будем вечер портить, – сказал он спокойно.

Старшина-артиллерист в свою очередь отпихнул товарища:

– Мамашу, паренек, сюда не впутывай.

С обеих сторон сжались кулаки, засверкали глаза. Один из сидевших звучно отхаркнулся и сплюнул на пол. Еще немного – и началась бы свалка.

– Не надо бы здесь собачиться, – сказал старшина, поворачиваясь к боцману с «Маунт-Касл».

Сказал как равному, пусть и с легким упреком, и Негус принял этот тон. Выдержал его взгляд и слегка кивнул. Матрос, который задирался первым, начал было еще что-то говорить, но боцман, резко обернувшись, велел ему заткнуться:

– Здесь не место.

– Да плевать я хотел с высокой колокольни…

– Я сказал: здесь не место, черт возьми!

Теперь старшина чуть заметно кивнул боцману. Как мужчина мужчине. Фалько заметил, как старшина почти инстинктивно начал поднимать руку к козырьку, но оборвал движение на середине. Собирался уже проследовать со своими людьми дальше, когда Негус сделал ему знак.

– Куда ты их ведешь? – спокойно спросил он, не вставая со своего стула.

Тот после недолго колебания оглядел своих и вновь перевел взгляд на боцмана. Сунул руки в карманы.

– А тебе что?

– Чтоб опять не перехлестнуться… Сам видишь – добра не будет…

Старшина задумался на миг.

– Собирались в кабаре «Пигаль».

Кое-кто из сидящих встрепенулся при этих словах.

– Советую «Тропикану», – сказал боцман. – Она тут рядышком, на улице Христиан: шагов сто будет… Мимо не проско́чите – там красный фонарь над входом и две шлюхи в дверях.

– А вы куда? – спросил артиллерист.

– В «Хамрух», это чуть подальше. Завтра можете и туда подгрести.

Еще мгновение они молча смотрели в глаза друг другу.

– Если завтра еще будем здесь, – сказал наконец артиллерист.

– Само собой.

Теперь уже Негус, будто по рассеянности, поднес руку к козырьку.

– Спасибо.

– Да не за что.

– Слава Испании.

Оба чуть заметно улыбнулись. Насмешливо и зло.

– Да здравствует Республика, – вскинув кулак к плечу, сказал боцман.

Фалько неторопливо, наслаждаясь прогулкой, возвращался к себе в отель. Ему было хорошо в Танжере. Он любил такие города – с размытыми границами. И атмосфера здесь была такая же, как между Мексикой и США или в постоянно бурлящем пространстве между СССР и Балканами. Чувствовалась меж этими местами явственная связь, был у них какой-то общий знаменатель. То ли случайно, то ли по технической необходимости, то ли для собственного удовольствия – Фалько сам не собирался определять точнее – он полжизни провел в подобных городах: в тавернах Южной Америки, в пивных Центральной Европы, в харчевнях и на рынках Северной Африки и Ближнего Востока. Внимательно всматривался в выражения лиц, вслушивался в разговоры вокруг. Усваивал уроки, полезные для жизни и для выживания. И потому так легко чувствовал себя и в парижском «Ритце», и в нью-йоркской «Плазе», и в китайском квартале Сан-Франциско, и в кишащем тараканами пансионе Веракруса, и в борделях Александрии. Были среди них и такие, где, прежде чем войти, надо было узнать, как выйти, а выпивая – поглядывать по сторонам.

Проходя вдоль стены огромной мечети, Фалько понял, что за ним кто-то идет.

Поначалу возникло лишь безотчетное ощущение, свойственное истинному профессионалу, но через несколько шагов появилось и подтверждение. Кто-то шел за ним, держась в отдалении и стараясь оставаться незамеченным. На улице еще встречались прохожие, так что Фалько, будто ненароком проскочив между ними, остановился купить у лоточника связку палочек лакрицы, краем глаза заметил, что за ним и впрямь идет человек в европейском костюме, и двинулся дальше. У Фалько был богатый опыт нештатных ситуаций, а кроме того, курс специальной боевой подготовки, пройденный в Румынии, и трехнедельное обучение разным полицейским тонкостям в гестапо довели его навыки до совершенства и автоматизма.