Это была та самая «звенящая тишина», которая наступает после резкого прекращения громких звуков. Словно возле тебя, оглушая, гремел колокол, а потом вдруг смолк, но память ещё продолжает повторять эхом этот звук, а на самом деле кругом царит безмолвие. И так уютно находиться в этой тишине, избавившись от внешнего шума, так приятно отгородиться от всяких раздражителей, что хочется оставаться в этом вакууме навечно. Не нужно ни звуков, ни движений, ни касаний, ни этой вонючей тряпки перед лицом.

– Амелия, очнитесь! Вы меня слышите?! – доктор Томас тряс её за плечо и совал под нос ткань, пахнущую чем-то резким и медицинским.

– Я слышу, – Амелия оттолкнула от себя его руку и попыталась сесть ровно. – Уберите эту гадость, я задыхаюсь.

– Ну, наконец-то вы пришли в себя! – лоб доктора был мокрым от пота, и он растерянно потёр его тряпкой, что держал в руке. – Вы помните, что произошло?

Произошло? В памяти тут же появилась картинка: лестница, тело отца у нижней ступеньки, его неподвижный взгляд, кровь на полу…

– Что с отцом?! Он жив?! Он поправится? – голос Амелии звучал хрипло и надсадно. Она попыталась вскочить на ноги, но те дрожали и не слушались своей хозяйки.

Доктор Томас отвёл взгляд в сторону.

– Крепитесь, мисс Ричардс. Вам лучше прилечь.

Как хочется снова нырнуть в звенящую тишину и не слышать этого. Дверь в комнату отворилась, показался взлохмаченный дворецкий.

– Там инспектор полиции. Он настаивает на встрече с мисс Ричардс. Что ему ответить?

Доктор Томас с тревогой взглянул на Амелию и хотел что-то сказать, но она уже кивнула дворецкому, и тот скрылся за дверью. Через минуту появился полицейский. Он был среднего роста и телосложения, одет в штатское, во что-то серое, неприметное. Лицо тоже было незапоминающееся, но глаза оказались чёрными, яркими и смотрели на девушку очень внимательно.

– Разрешите представиться – я старший инспектор Департамента уголовных расследований Дуайт Уэбстер. Примите мои искренние соболезнования, и прошу простить великодушно, что позволил потревожить вас в столь неподходящее время, но я вынужден задать вам пару вопросов. Это крайне необходимо.

Амелия молча кивнула, и инспектор, взяв стул, присел на него возле дивана.

– Скажите, мисс Ричардс, не было ли у вашего отца врагов? Не угрожал ли ему кто-то в последнее время?

– Нет. Он со всеми ладил. Даже слуги его обожали… постойте, вы думаете, что кто-то мог… убить его?

Инспектор не удивился такому вопросу. Видимо, ему приходилось не раз отвечать на него.

– Я вынужден рассмотреть все возможные варианты, а тут их всего два: либо ваш отец сам случайно упал с лестницы и сломал шею, либо не сам.

– Никто не стал бы причинять ему вред. Да и некому это было сделать.

– Возможно, – уклончиво произнёс мистер Уэбстер. – Скажите, мисс Ричардс, по вашему мнению, как происходили события, и что могло привести к трагедии? Мог ли хоть кто-то находиться рядом с вашим отцом в тот момент?

Амелия почувствовала, что ей опять становится плохо. Перед глазами всё стало расплываться, а в ушах снова послышался звон. Доктор Томас заметил, как она побледнела и покачнулась и подал ей воды.

– Моя подопечная сейчас не в лучшем состоянии, чтобы отвечать на вопросы, – попытался урезонить прыткого инспектора доктор.

– Нет-нет, – Амелия постаралась взять себя в руки. – я отвечу, раз это так важно. С отцом никого рядом не могло быть. В воскресенье у слуг выходной, дворецкий был с нами, а входная дверь – заперта. Папа чувствовал себя не очень хорошо, но в этот день он обычно занимается документами, и не стал изменять своей привычке. А потом ему, видимо, что-то понадобилось, он стал кричать, звать дворецкого и, наверное, решил спуститься по лестнице вниз…

– Простите, а вы точно слышали, что он звал слугу? – инспектор прищурил свои внимательные глаза. – Может быть, он кричал на кого-то, с кем-то ссорился?

– Так никого же не было, – растерялась Амелия. – Входная дверь была заперта. Никто не мог войти.

– Но есть же ещё и чёрный ход, которым пользуется прислуга? Он, насколько я знаю, запирается только на ночь.

Амелия открыла рот, но так и не нашлась что ответить. Мысль о том, что кто-то мог проникнуть в дом и столкнуть её отца с лестницы, казалась дикой и ужасной, но она уже поселилась в голове, рождая страшные картины. Вот какая-то тёмная фигура проникает в дом через запасной ход, возникает на верхней площадке лестницы, подходит к отцу, хватает его… он зовёт на помощь, но вместо крика слышен звон. Как громко! Невыносимо! Тёмная фигура стала увеличиваться, угрожающе заполняя собой всё пространство. Девушка почувствовала, как её тело скользит в эту темноту, сопровождаемую оглушительным звоном…

Тётушка Шарлотта приехала на следующий день. Смерть брата стала для неё сильным ударом. Она едва не слегла в постель, но всё же смогла как-то взять себя в руки и заняться похоронами. Помощи от племянницы никакой не было. Амелия всё время находилась в каком-то полузабытьи, на окружающее реагировала вяло, почти ничего не ела. Большую помощь в организации похорон оказало министерство, где служил мистер Ричардс. Оно же оплатило все расходы.

Амелия этого всего почти не помнила. Она не могла никак смириться с мыслью, что отца больше нет. Он занимал огромное место в её жизни, и с его уходом всё вокруг стало казаться ей каким-то ненужным и нереальным, словно вдруг исчезло солнце и стало непонятно, как можно существовать в таком тёмном мире. Из этой тьмы снова стала появляться клякса. Казалось, что она стала даже большего размера, чем раньше.

Доктор Томас понимал, что девушка пребывает в шоковом состоянии, и её мозг пытается ускользнуть, спрятаться от страшной реальности. Этого нельзя было допустить. Каждый день он намеренно напоминал ей, что она должна принять смерть отца, смириться и продолжить жить.

И Амелия смирилась, но помог ей в этом не доктор, а графиня Сэвил. Во время похорон, когда к девушке все подходили и выражали соболезнования, графиня тоже приблизилась к ней и приобняла за плечи.

Это произошло так неожиданно, что Амелия вздрогнула. Графиню она видела лишь однажды, когда приезжала на бал. Тогда леди Сэвил встречала всех гостей перед входом и выглядела невероятно красивой и оживлённой. Даже сейчас, в траурном платье, она была великолепна, но теперь на лице её читалась неподдельная скорбь.

– Держитесь, дорогая моя. Ваш отец был другом моего мужа, а, значит, и моим. Я помню, какой красивой и жизнерадостной вы приезжали к нам на бал. Я думаю, что ваш папенька хотел бы видеть вас всегда такой счастливой. Уверена, он сейчас на небесах и смотрит на свою дочь. Ему там хорошо, он оставил все мирские заботы и печали. Не огорчайте его, не поддавайтесь унынию. Он не исчез. Он остался. Вот тут – в вашем сердце навсегда. Продолжайте жить полной жизнью, Амелия. Я решила отправиться к мужу в Индию. Расскажу ему о вашем несчастье и буду просить, чтобы он поскорее отпустил мистера Шермана и вашего жениха Кристиана обратно в Англию. Потерпите, милая, скоро вам не будет так одиноко.