– Мы ведь можем выделить какую-то сумму, чтобы оказать помощь этим малышам?

– На такое благое дело я, конечно, найду деньги, – серьёзно ответил мистер Ричардс. – Но ты совершенно ничего не понимаешь в благотворительности. Это очень ответственное занятие и весьма сложное. Нельзя просто так отдать некую сумму и потом радоваться, что совершил хороший поступок. Деньги может кто-нибудь присвоить себе или потратить на другие цели. Если действительно собираешься помочь, то придётся самой контролировать процесс, закупать необходимое, доставлять и раздавать сиротам. Ты готова пожертвовать своим временем и силами? Уверена, что потом тебе не надоест это?

Амелия выразила свою полную готовность, и с этого дня стала помогать приюту. И у неё это замечательно получалось. Отец оказался прав: сил и времени ей пришлось потратить очень много. Иногда девушка возвращалась домой едва живая от усталости, но осознание того, что она делает нужное и доброе дело приносило невыразимое удовлетворение. Кроме того, тоскливые мысли о расставании с Кристианом отошли на второй план, стали ощущаться не так болезненно.

Первое время Амелии было трудно самой искать для сирот нужные вещи или продукты, закупать, привозить и организовывать разгрузку, но потом сестра Мария познакомила её с другими людьми, которые помогали приюту. Вместе они договорились распределять работу: кто-то, например, снимал с малышей мерки, кто-то искал нужную одежду и закупал, а кто-то нанимал транспорт, чтобы её доставить. Так получалось быстрее, и у Амелии оставалось свободное время, чтобы уделить его самим детям. Их требовалось многому научить. Большинство из них не умели писать и читать, а совсем маленькие с трудом могли самостоятельно одеться. Особенно сиротам нравилось, когда мисс Ричардс учила их рисовать, вышивать или читала сказки.

Мистер Ричардс тоже старался внести свою лепту в богоугодное занятие дочери. Он не только выделял деньги на благотворительность, но и брал Амелию на различные званые вечера, где она находила людей, готовых оказать содействие. Благодаря стараниям девушки и других добровольцев, уже через несколько месяцев в приюте починили крышу, обновили фасад и заменили лестницы. В комнатах появилась мебель, а у детей новая одежда. Кроме того, мисс Ричардс удалось уговорить доктора Томаса помогать приюту. Теперь малыши стали получать и медицинскую помощь.

Тётушка Шарлотта была рада, что племянница нашла дело по душе. Однако она настояла, чтобы Амелия не забывала и о своём самосовершенствовании. Дважды в неделю девушка занималась рисованием и столько же отводила на уроки музыки. Творчество помогало ей отдохнуть душой, выразить свои чувства в красках или мелодии. Картины у неё, правда, получались грустными, в серо-фиолетовых тонах, но на заднем плане сквозь облака обязательно проглядывало солнце. Казалось, что оно вот-вот покажется полностью и озарит пейзаж радостным светом.

Игра на пианино давалась Амелии труднее. Получалось у неё не слишком хорошо, но учитель мистер Энтони Глор неизменно хвалил ученицу, говорил, что она ещё не раскрыла все свои возможности. Он был замечательным учителем и внимательным другом. Последнее время Амелия, не стесняясь, рассказывала ему и о своих планах, и о личных переживаниях.

Энтони, как никто другой, умел её слушать и всегда поддерживал добрым словом. Его сдержанность уже не казалась такой холодной. Он словно оттаивал в присутствии Амелии, улыбался, обнимал её по-дружески и смотрел в глаза, словно старший брат.

Перед тем как Амелия приступала к игре на пианино, Энтони брал её руки и начинал растирать запястья и массировать пальцы. Он говорил, что они у девушки слишком напряжённые, и их требуется расслабить, сделать более эластичными и послушными. Сначала Амелия очень стеснялась его прикосновений. Такой близкий контакт с мужчиной казался ей постыдным и недопустимым, но мистер Глор уверял, что это необходимо, что учитель – это тот же доктор, но для души, и робость неуместна.

Но Амелия не могла относиться к этому спокойно. Она каждый раз испытывала трепет от прикосновений учителя, пульс её невольно учащался, а дыхание становилось глубже. Энтони был привлекательным мужчиной, он находился так близко, что ощущался его запах и тёплое дыхание. В такие моменты Амелия старалась сдерживать приятные ощущения, кусала губы, отворачивалась и думала об Кристиане. Она понимала, что манипуляции учителя балансируют на грани приличия, но приходилось терпеть. После разминки, пальцы, действительно, становились более послушными.

Все переживания девушки забывались, когда она получала весточку от любимого Кристиана. Первое письмо от него Амелия получила только через четыре месяца после его отъезда. В каждой строчке послания было столько нежности и любви, что девушка не могла сдержать слёзы счастья. В сообщениях Кристиан описывал и свою работу в индийской колонии. Ему очень не нравилось, что англичане ведут себя на чужой земле, как завоеватели, используя местных жителей практически, как рабов. Он не описывал все ужасы, что ему приходилось видеть, но это читалось между строк. Правительство Англии смотрело сквозь пальцы, а иногда и поощряло, те бесчинства, что творили её граждане на оккупированных территориях. Кристиан и его друг Уильям Сэвил не моги открыто противостоять такой политике. Они тайно помогали местным жителям, надеясь, что это останется в тайне.

Амелия снова и снова перечитывала послание любимого, словно заучивая наизусть. Потом письма стали доставлять каждую неделю. Кристиан рассказывал о необыкновенной стране, её обычаях, религии, но больше всего писал о своих чувствах к Амелии, о том, как тяжело ему даётся разлука с ней. Впрочем, девушка испытывала то же самое. Они находились далеко друг от друга, но их продолжала связывать любовь. Грусть, печаль, радость – любые ощущения переносились от одного к другому сквозь пространство. Амелия всегда знала, в каком настроении пребывает Кристиан, что его заботит и волнует.

Почерк у младшего Шермана был красивый и чёткий, видно было, что он старается, выписывает каждую букву с любовью. Амелия прижимала к себе листки, нюхала их, гладила, ей казалось, что они сохранили тепло рук и запах любимого. Она тоже писала ему обо всём, что происходило в её жизни, делилась мыслями и чувствами. Эти письма словно сближали их, делая огромное расстояние зыбким и ненастоящим.

Это был, пожалуй, самый счастливый период в жизни Амелии. Рядом были близкие и дорогие люди, которые заботились о ней. Будущее казалось прекрасным. А вскоре появился ещё один человек в её жизни, но заботится о нём пришлось, уже самой Амелии.

Однажды девушка приехала в сиротский приют, чтобы обсудить какие-то вопросы с сестрой Марией и застала старшую монахиню не одну. В комнате присутствовали ещё молодая послушница сестра София и худенькая черноволосая девочка-подросток в сильно заношенном платье, сидящая на стуле и сжавшаяся, словно боялась, что её побьют.

Сестра Мария что-то объясняла ребёнку, но, увидев Амелию, оставила это дело и поспешила к ней.

– Как я рада видеть вас, мисс Ричардс! Вы наша благодетельница, ниспосланная Всевышнем. Не устаю молиться за вас!

У монахини было уставшее лицо, но искренняя улыбка делала его светлее и моложе.