Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кот бросил на них грустный взгляд и побежал к уже завалившейся избе на краю деревни. Надя сбавила шаг, остановилась. Роджер тоже остановился, щурился, разглядывая деревню и людей.
— Что здесь происходит? — спросил Эол без тени иронии.
— Скоро узнаем. Пошли! — хмуро ответил охотник.
Дом старосты — большой, запущенный, с разобранной соломенной крышей — стоял посреди деревни напротив колодца.
Старик не пустил их в дом. Вышел навстречу с древним кремневым ружьем наперевес. Надя видела на оружие ржавые пятна и была почти уверена, что оно не стреляет.
— Кто такие? Откедова приперлись?
— Идем в Каст, — ответил Роджер. — Пан староста, хотим у вас на ночлег остановиться, и может, накормите нас, чем боги пошлют?
— Жратвы нет. Самим не хватает.
Надя хотела возразить. Они же только что видели, как за избами сушится рыба, но Эол дернул ее за руку и она промолчала.
— Тогда переночуем. Пустите? Я видел у вас пустые дома.
Староста пожевал губы, затем равнодушно махнул рукой.
— На выгоне изба стоит. Токмо там неупокоенные ходют. Живых не трогают, не бойтесь. Там ночуйте!
Эол посмотрел на Роджера. Охотник сжал кулаки, оставлять старосту в покое он не собирался.
— Что-то я у вас погоста не видел, пан староста.
Старик уже терял к ним интерес. Он опустил ружье и все чаще смотрел в сторону реки.
— Нам погост ни к чему. Покойников в реке топим.
— Потому они у вас и шастают потом по деревне, — пробурчал Эол.
Староста повернулся к ним спиной, давая понять, что разговор окончен, но Роджер уходить не спешил.
— И храма у вас нет, покойников отпевать?
— Нам не надо. Иди уже, гостюшка, — совсем не ласково попросил старик, хмуря кустистые брови.
Староста скрылся в избе. Роджер выглядел задумчивым и сердитым.
— Мы правда пойдем спать в ту избу? — с опаской спросила Надя.
Роджер ее вопроса не слышал, он пошел по улице, время от времени поглядывая на реку. Ответил Эол:
— Верь мне, как богу, девочка: покойники нам не страшны, даже неупокоенные. Интересно другое, с чего тут все такие одурманенные ходят?
Надя вздохнула и пошла за Роджером.
Эол оставил их на деревенской площади. Пропал в воздухе, будто его и не было. Надя даже не удивилась.
Изба не выглядела местом, пригодным для ночевки. Соломенная крыша была разобрана. Ветер и дождь вырастили в земляном полу заросли бурьяна. Печь покосилась и завалилась набок. Лавки и стол давно сгнили, но Роджера это не смутило. Он сел на развалины печи. Царевна замялась, остановилась в дверях.
— Заходи, — сказал Роджер.
— Мы будем здесь спать?
— Я хочу посмотреть на местных покойников. Подождем.
— Покойников? Призраков?
— Если неупокоенные, то это не призраки, девочка. Живые мертвецы. В назначенный час жизнь их закончилась, но по какой-то причине душа не смогла покинуть тело. Живые им не интересны, не бойся.
Говорил он спокойно, даже буднично, и Надя пообещала себе не показывать страха. Если Роджер не боится, значит и ей не стоит.
Мертвец пришел, когда солнце скрылось за горизонтом.
На улице еще было светло, догорало небо на закате, желтым и малиновым. Скрипнули доски на чердаке, и к ним спрыгнул кот, тот самый, что привел их в деревню. Он подошел к Роджеру, потерся о его ноги, но, когда Надя наклонилась, чтобы снять веревку с его шеи, отпрыгнул в сторону, сверкнув зелеными глазами.
Неупокоенный, тяжело прихрамывая, переступил порог и остановился. Роджер поднялся ему навстречу.
В сгустившихся в избе сумерках Надя различала лишь седые волосы и белую рубаху в темных пятнах. Ни горящих глаз, ни хищного оскала царевна не увидела. Мертвец походил на тихого и очень уставшего человека.
Охотник подошел к нему, бесцеремонно распахнул рубаху, и Надя увидела темную дыру в груди на месте сердца.
Роджер смягчился. Он похлопал покойника по плечу. Невесть откуда вынырнувший кот снова потерся о ноги охотника, словно прося о чем-то.
— Иди отсюда, — приказал Роджер беззлобно и печально, и мертвец послушался. Повернулся к ним спиной и медленно побрел по улице.
Царевна выглянула в окно.
Таких несчастных теней к реке стекалось не меньше десятка с разных концов деревни. Надя подошла к Роджеру, робко тронула его за локоть.
— Ты понял, что с ними?
— Русалка.
Надя ждала объяснений. Он обернулся и тяжело вздохнул.
— Их уже не спасти, девочка. Ни мертвых, ни живых. Эта тварь понемногу выпивает души. Нельзя освободить людей, не убив русалку, а убить ее человеку не под силу.
— Почему?
— Потому что такие это твари, девочка. Ложись спать.
— Постой! Неужели совсем ничего нельзя поделать?!
Роджер вздохнул.
— Можно. Отчего нельзя? Попроси об этом своего хозяина — Анку.
— Мокошь сказала, что, если я обращусь с просьбой к богам, это даст им власть надо мной и вонзит нож в спину моего ближнего…
— Тогда ложись спать.
Он поднялся и вышел из дома. Надя осталась одна. Она села на холодный пол, обняла колени и стала смотреть в светлеющий провал окна.
Остров Вит — крайняя южная точка Яблоневого Края. Слишком маленький и неровный для пастбищ и полей, он никому не принадлежит. Там живут отшельники и дикие козы. Туда хотела отправиться Надя.
Просто жить. Без стен, без стражи. Самостоятельно выбирая, что надеть, что съесть и с кем говорить. Она больше года мечтала об этом, как отказаться в одночасье?
Может, именно этого хотел от нее бог-мертвец? Не приходил, ожидая, чтобы сама позвала? Если Роджер прав и все люди — заложники собственной судьбы, тогда все пережитое за последнее время вело лишь к этому решению? Вот и Эол явился поглазеть, как Анку заберет свое…
Царевна уткнулась лбом в сложенные на коленях руки.
Да. Так может быть. Значит, таков конец ее короткого приключения? А дальше что? Отправиться в Царство Мертвых рожать детей-чудовищ?
Надя поежилась.
Она клятвенно обещала себе, что доберется до острова Вит! Что больше не будет пленницей! Значит, нужно промолчать. Завтра утром они с Роджером продолжат путь. Через пару дней будут в Касте, а дальше она сама выберет, как жить…
Перед глазами стояли две худенькие девочки с острыми локотками. Надя могла не пожалеть взрослых, но что будет с детьми? Люди в Варте обидели ее, их бессердечность могла оправдать ее собственную, но в этой деревне никто не причинил ей вреда. Каким человеком она будет, если снова предпочтет свободу чьей-то жизни?