– Да, поэтому агентство и попросило меня расследовать это дело. А в каких отношениях вы были с Ричардом? Простите, что задаю вам этот нескромный вопрос, но в рукописи Ричард утверждает, что вы были близки и любили друг друга.

Лора нахмурилась, между бровями залегла морщинка.

– Знаете, сейчас об этом смешно говорить, мистер Келлер… Помнится, Ричард был в меня влюблен… точнее, он меня преследовал. Но никаких интимных отношений между нами не было. У меня был бойфренд…

– Тимоти Сандерс?

– Да, Тимоти Сандерс, – удивленно подтвердила она. – Он тоже в рукописи упомянут? Либо у Ричарда была великолепная память, либо он опирался на тогдашние дневниковые записи. Даже не верится, что он запомнил мельчайшие подробности, хотя если подумать, то ничего удивительного. В общем, я была влюблена в своего бойфренда, мы жили вместе, но его на пару месяцев отправили с каким-то исследовательским проектом в Европу, а платить за нашу квартиру мне одной было не по карману, поэтому я нашла жилье подешевле. Так и случилось, что на время отъезда Тимоти я сняла комнату в доме, где жил Ричард. А когда Тимоти вернулся, перед самым Рождеством, мы снова съехались.

– Вы всех называете полным именем, даже тех, с кем очень близки, – заметил я, вспомнив слова Ричарда в рукописи.

– Да. Уменьшительные имена звучат слишком по-детски.

– В рукописи Ричард упоминает, что ревновал вас к профессору Видеру и подозревал, что вы с ним любовники.

Она едва заметно вздрогнула, уголки губ чуть опустились. На миг показалось, что невозмутимая маска вот-вот сползет с ее лица, но Лора быстро оправилась.

– Да, у Ричарда была такая навязчивая идея, – подтвердила она. – Видите ли, мистер Келлер, профессор Видер не был женат, подруги у него тоже не было, поэтому ходили слухи о каких-то его тайных связях на стороне. Он был некрасив, но очень обаятелен и ко мне относился весьма благосклонно, можно сказать, опекал. По-моему, романтические отношения его совершенно не интересовали, он увлекался только своими исследованиями. Если честно, то я знала о подозрениях Ричарда, но, уверяю, у нас с Джозефом Видером были самые обычные отношения: он был профессором, а я – его любимой студенткой, он этого не скрывал. Вдобавок я очень помогла в работе над его тогдашним проектом.

Я опасался, что мой следующий вопрос положит конец нашему разговору, но все-таки не утерпел:

– Ричард также утверждает, что профессор дал вам ключи от дома и что вы часто к нему приходили.

Она помотала головой:

– Этого не было. Не припомню, чтобы Видер давал мне ключи от дома. Вот у Ричарда ключи точно были – он работал в профессорской библиотеке в отсутствие Видера. Из-за этого у Ричарда и возникли проблемы с полицией.

– А как вы думаете, мог Ричард убить профессора? Его ведь некоторое время считали подозреваемым.

– Мистер Келлер, я избрала работу в той области науки, которая наглядно показывает, как обманчивы наши впечатления. После того как мы с Тимоти снова съехались, Ричард долго не оставлял меня в покое – ждал после лекций, писал письма, донимал звонками. После смерти профессора Тимоти несколько раз встречался с Ричардом, просил его не вмешиваться в нашу жизнь, но все без толку. Я не стала обращаться в полицию, потому что у Ричарда и без этого хватало неприятностей. Я его не столько боялась, сколько жалела. А со временем его поведение ухудшилось… Ну, о мертвых плохо не говорят. Нет, по-моему, на убийство он был не способен.

– Вы сказали, что его поведение ухудшилось. А что именно произошло? Из рукописи понятно, что он вас ревновал. Но ведь ревность часто становится мотивом убийства.

– Для ревности у Ричарда не было никаких оснований. Он на мне просто зациклился, а все потому, что какое-то время мы с ним жили в одном доме. Годом позже, когда я поступила в Колумбийский университет, Ричард разыскал мой адрес, снова начал мне писать и звонить, а однажды даже приехал в Нью-Йорк. От его преследований я избавилась, лишь переехав в Европу.

Удивленный услышанным, я заметил:

– В рукописи Ричард утверждает, что вас преследовал и донимал Тимоти Сандерс.

– Вот поэтому я и попросила у вас рукопись, мистер Келлер. Видите ли, для Ричарда Флинна граница между действительностью и вымыслом не существовала или была очень тонка. Признаюсь, в то время он доставил мне немало неприятных минут.

– Вы не приходили к профессору в день убийства?

– В доме у Видера я была всего лишь три или четыре раза. Принстон – городок небольшой, слухи разлетаются моментально, а ни мне, ни Видеру неприятности были ни к чему. Нет, в день убийства я к профессору не приходила.

– А после убийства следователи с вами беседовали? В газетах о вас не упоминали, а вот Флинна склоняли на все лады.

– Да, меня один раз вызывали в полицию, я объяснила, что провела вечер у подруги, – сказала она и взглянула на часы на левой руке. – Простите, мне пора. Приятно было побеседовать. Надеюсь, мы встретимся с вами еще раз, после того, как я прочту рукопись и освежу в памяти прошлое.

– Скажите, а вы сменили фамилию после того, как вышли замуж?

– Нет, на замужество у меня времени не было. Если честно, я сменила фамилию, чтобы забыть и о Ричарде Флинне, и обо всех этих ужасных событиях. Профессора Видера я очень уважала, и его смерть глубоко потрясла меня. А Флинн мне очень досаждал своими приставаниями – не поймите меня превратно, никакой угрозы для меня он не представлял, просто хотелось от него отвязаться. Поэтому перед отъездом в Европу я взяла девичью фамилию матери и стала Лорой Вестлейк.

Я поблагодарил ее за встречу, она взяла со стола папку с рукописью, и мы вышли из кафе. У лифта я спросил Лору:

– Подруга Флинна, мисс Данна Ольсен, рассказала мне, что однажды краем уха слышала, как Ричард с вами разговаривал по телефону. Она потом из-за этого вам позвонила, и вы с ней встретились. Можно узнать, о чем вы с Ричардом беседовали? И как он вас нашел?

– С Ричардом я не встречалась лет двадцать, а то и больше, а прошлой осенью он неожиданно пришел ко мне домой. Вообще-то, меня трудно ошарашить, но тут я просто остолбенела – он явился взбудораженный, наговорил какой-то ерунды… Я даже заподозрила у него психическое расстройство. Он, видите ли, грозил раскрыть тайну, связанную с профессором Видером, – я так и не поняла, на что он намекал. Если честно, о давнем знакомстве с Ричардом Флинном я почти забыла. В конце концов я попросила его уйти, но он мне еще раза три звонил, требовал встречи. Я ему отказала, а потом и на телефонные звонки отвечать перестала. О том, что он смертельно болен, я не знала – он об этом ничего не говорил. А потом выяснилось, что он умер. Может быть, он ко мне потому и пришел, что из-за болезни у него рассудок помутился – рак легких часто дает метастазы в мозг. Вполне возможно, что и с Ричардом это случилось.

– В рукописи также говорится, что профессор Видер проводил какие-то секретные эксперименты. Вы не знаете, какие именно?