– Значит, вы отрицаете, что были в гостях у профессора в ночь убийства и что Ричард Флинн, защищая вас, скрыл это от полиции?

Помолчав, она спросила:

– Вы записываете этот разговор, Келлер?

– Нет, не записываю.

– Может быть, у вас, как у Флинна, рассудок помутился. Надеюсь, ваша медицинская страховка, если у вас таковая имеется, позволит оплатить несколько сеансов психотерапии. Вам это пойдет на пользу. Я никого не убивала. Теперь, почти тридцать лет спустя, никого не интересует, где я была в день убийства.

– Это интересует меня, доктор Вестлейк.

– В таком случае поступайте, как вам будет угодно. И больше не пытайтесь со мной связаться, предупреждаю. Из вежливости я вам рассказала все, что могла. А если вы еще раз мне позвоните, я заявлю на вас в полицию – за домогательства и преследование. Прощайте.

Я раздраженно сунул мобильник в карман. Ну вот, сам виноват – потерял важный источник. После такого разговора общаться со мной Лора больше не станет. Зачем я это сделал? Дерек Симмонс вручил мне пару козырей, а я сдуру выложил их в бестолковом телефонном разговоре.

Вскоре подошла моя очередь. Фотограф посмотрел на меня и предложил:

– Да не волнуйтесь вы так. У вас такое напряжение на лице, будто вам в одиночку бороться с глобальным кризисом.

– Что-то типа того, – вздохнул я. – Вот только денег за это мне не платят.

Пока в город постепенно приходила весна, Гарри Миллер день за днем сообщал мне сведения о людях, так или иначе связанных с Джозефом Видером, и с каждым из них я беседовал или встречался.

Сэм долго болела: простуда перешла в пневмонию. Луиза, изучавшая историю искусства в Калифорнийском университете, прилетела в Нью-Йорк ухаживать за старшей сестрой. Я их навещал, но Сэм всякий раз просила потерпеть – не хотела, чтобы я видел ее с распухшим красным носом и слезящимися глазами.

Питер вечно был занят или уезжал в командировки, поэтому я время от времени ему звонил, сообщал о ходе расследования. Мисс Ольсен так и не обнаружила полный текст рукописи.

Несколько раз я звонил Саре Харпер, сокурснице Лоры Бейнс, но она на звонки не отвечала и не перезванивала. С Ингой Росси, сестрой профессора Видера, связаться тоже не удавалось. Я разыскал ее адрес и телефон, но поговорил только с экономкой, которая почти не знала английского, и в конце концов понял, что синьор и синьора Росси на два месяца уехали в путешествие по Южной Америке.

Гарри отыскал след Тимоти Сандерса: выяснилось, что бывший бойфренд Лоры Бейнс погиб в декабре 1998 года – его застрелили на пороге его дома в Вашингтоне. Убийцу не нашли, и следствие заключило, что Сандерс был убит в результате вооруженного ограбления. Он был холостяком и преподавал экономику в Школе без стен при Университете Джорджа Вашингтона.

Телефонный разговор с Эдди Флинном был краток и неприятен. Эдди, обиженный на брата, отписавшего нью-йоркскую квартиру своей сожительнице, мисс Ольсен, хмуро сказал, что ничего не знает ни о каком профессоре Джозефе Видере, попросил больше не звонить и повесил трубку.

Бывшим коллегам Видера я представлялся сотрудником издательства, собирающим сведения о профессоре для публикации его биографии, объяснял, что меня интересует все, даже самые незначительные подробности его жизни и деятельности.

В округе Эссекс, штат Нью-Джерси, я встретился с бывшим профессором психологического факультета, семидесятитрехлетним Дэном Т. Линдбеком, который жил в великолепном особняке, окруженном сосновым бором. Линдбек заявил, что в доме обитает привидение некой Мэри, которая умерла в 1863 году, во время Гражданской войны. Я припомнил свою работу в журнале «Амперсанд» и рассказал профессору о доме с привидениями, в котором мне довелось побывать. Линдбек аккуратно записал мой рассказ в старомодный блокнот.

По словам Линдбека, Видер был человеком необычным: он прекрасно сознавал свою значимость, все время посвящал работе, блистал умом, но с людьми сходился плохо. Линдбек помнил, что Видер собирался опубликовать книгу, но запамятовал, в каком издательстве. Между прочим он объяснил, что публикация в стороннем издательстве не вызвала бы никакого конфликта между университетской администрацией и профессором, потому что профессорско-преподавательский состав имел право издавать свои труды где угодно – любая публикация лишь повышала престиж университета. О каких-либо секретных исследованиях Линдбеку известно не было.

Любопытные, хотя и противоречивые, сведения я получил еще от двух бывших коллег Видера.

Один из них, профессор Монро, бывший помощник Видера, в конце восьмидесятых годов готовился к защите докторской диссертации. Еще одним помощником профессора была Сюзанна Джонсон, которой сейчас перевалило за шестьдесят. Монро все еще преподавал в Принстоне, а Джонсон вышла на пенсию в 2006 году и сейчас жила в Джексон-Хайтс, в Квинсе, с мужем и дочерью.

После долгих и обстоятельных расспросов по телефону, Джон Л. Монро согласился на встречу. Тощий коротышка с землистой, под цвет костюма, кожей хмуро принял меня в своем кабинете, не предложил ни чаю, ни кофе, а при разговоре неодобрительно косился на прорехи на коленях моих джинсов. Говорил он тихо, словно оберегая связки.

По его словам, Видер был наглым шарлатаном и тщеславным выскочкой, не брезговал присваивать чужие заслуги и при любом удобном случае выставлял себя напоказ. Теории его были надуманными и пустыми сенсациями, из тех, что вызывают интерес широкой публики, когда о них рассказывают по радио или телевидению, но в научных кругах к ним даже тогда относились с недоверием. Последние достижения нейробиологии, психиатрии и психологии лишь подчеркнули недостатки теорий Видера, так что теперь никто не станет тратить времени на их опровержение.

Слова Монро сочились таким ядом, что, казалось, прикуси он язык – сам отравится. К Видеру он относился неприязненно и с удовольствием чернил память профессора.

Впрочем, он вспомнил, что книгу Видера собиралось опубликовать мэрилендское издательство «Оллман и Лимпкин», и подтвердил, что этот вопрос обсуждался на заседании административного совета университета. Видера обвинили в использовании университетских средств на проведение исследований ради собственных нужд.

Монро не знал, почему книгу так и не опубликовали, но предположил, что Видер либо ее не закончил, либо издатели предложили внести изменения, на которые он не согласился. Монро объяснил, что научные публикации обычно издаются после подачи так называемого предложения, в котором автор описывает предмет исследований, их содержание и предполагаемую читательскую аудиторию. Как правило, к предложению прилагаются две-три первые главы, а завершенный труд отправляется издателю позже, в заранее оговоренные сроки. Контракт на публикацию подписывается лишь тогда, когда издательство получает полный текст.

Монро не был знаком с Лорой Бейнс, но заметил, что Видер вечно увивался за женщинами и заводил интрижки со студентками. Университетская администрация не собиралась продлевать его контракт; все знали, что летом 1988 года Видер покинет Принстон, и психологический факультет уже объявил конкурс на замещение должности профессора.