И дальше все понеслось в ускоренном режиме, сорвавшись с той паузы, на которой держалось.

Я вскинул обрез, нажимая на курок, и мертвого «прайдовца» с кровавым месивом вместо головы отбросило на обочину.

Борис газанул, моторку рывком бросило на шлагбаум, раскололо всю конструкцию, и мы рванули вперед.

Седоусый тоже рванул. Но не за оружием и не за нами — он бросился к мотоциклу. Судорожно начал пинать его, чтобы завестись, и как только малая моторка рыкнула, запрыгнул и погнал в противоположную сторону.

— Ты что творишь, блин? Какие-то, млять, блаженные вы, а не «рассветные». Что ты, что твой отец. Разворачивай давай!

— Прости, на автомате вырвалось, — моторка резко затормозила, Борис включил задний ход. — Зачем разворачиваться-то?

— Нет здесь уже случайных людей, мужик выбрал сторону, — я не совсем понял, кому я это говорю, Борису или себе. — Если он до Корнеевки доедет, то мы по новой все хвосты соберем.

— Понял, держись, — моторка взревела, показывая такой результат, который сложно было ожидать от неуклюжего фургона, а, может, открылось мастерство Бориса.

Несущийся по лесной дороге мотоцикл мы нагнали минут через пять. «Прайдовец» вжался в руль и тоже, видимо, шел на рекорд. Заметив нас, чуть вильнул, но быстро справился с управлением и поддал газу. А потом даже попытался выстрелить, просунув «маузер» подмышкой. Никуда не попал, только шороху навел.

«…Ларс, перехватывай… он свернет скоро, там троки хорошие начинаются…» — я высунулся в окно, но палить из обреза пока было рано.

«…как? И почему сразу Ларс? Я крайний что ли? На воздушном шаре Ларс, на озере опять Ларс, здесь снова Ларс…» — начал бурчать профессор, но шестеренки завертелись, у меня аж дыхание сперло, сколько силы он хапнул.

«…эээ-э, погоди, взлетать-то не надо! Просто палку ему в колесо кинь!» — я по инерции стал хлопать себя по плечу в поисках ремня безопасности.

Но Ларс все равно перестарался. Впереди затрещали деревья. Рухнула тонкая сосна, чуть-чуть не зацепив «прайдовца» и перегородившая нам дорогу.

«…упс…» — хмыкнул профессор, под визг тормозов: «…щас…»

Ларс крякнул, тужась из последних (моих) сил и где-то впереди — за пылью от мотоцикла и иголками упавшей сосны, в воздух подскочила небольшая сухая коряга. И буквально бросилась под колеса байка, застряв между спицами переднего колеса. «Прайдовец» лбом вперился в землю, перелетев через руль, а сам байк отбросило назад.

Я выскочил из моторки, Борис с другой стороны. Прям два ангела смерти из какого-нибудь бандитского боевика — длинные балахоны, в руках оружие, лица сосредоточенные (по крайней мере, у Бориса — я понял, что сам так и не снял маску).

— Уеее, — Борис отшатнулся. — Вот ведь бедолага. Надо отцу рассказать, чтобы он на своем не лихачил больше. А то ведь даже в королевских гонках участвует.

— Без комментариев, — похоже, это становилось моим коронным выражением, хотя согласен, зрелище было не из приятных. — Эк, его раскурочило-то. Ладно, поехали дальше.

Дальше проблем с дорогой не было. Я опять задремал, восстанавливая силу, потраченную Ларсом. Потом сменил Бориса за рулем и дал поспать ему. Проехал так еще один блокпост. Молча сверкая глазами сквозь маску на расслабленных бойцов «Прайда». Ближе к цивилизации они совсем спокойно себя чувствовали — даже документы смотреть не стали.

А когда на горизонте показалась Тверь, так и вовсе свернул на обочину. Проверил оружие, размялся и только потом разбудил «рассветного».

— Вставай, солнышко. Светает уже, и я не знаю куда дальше ехать, — я уступил Борису место за рулем.

— Нам нужен дом одного старого знакомого отца, — Борис зевнул. — Я сам там не был, придется поискать.

Тверь того мира оказалась маленьким тихим городком, даже меньше Белого Яра. Всего-то с два десятка улиц, поделенных на четыре района, разделенных реками. Вдоль — Волгой, и поперек какими-то мелкими притоками. Нам нужно было на окраину, но, чтобы туда добраться, нужно было сначала въехать в город, а потом преодолеть три моста. На каждом из которых стоял патруль — не «Прайд», а местные охотники с говорящим названием «Монастырские».

Вот только я не знал за кого они. И не лучше ли ехать без опознавательных знаков сектантов?

Вообще, спокойные ребята. Точнее, мужики — невысокие, крепкие с небольшими плотными животами и молотообразными кулаками. Семки грызут, шутят о чем-то негромко.

На нас, проезжающих мимо городской стены, никто даже не взглянул. То есть покосились, прочитали надпись на борту и лениво проводили взглядом. Но с другой стороны — я не чувствовал в них скверны. Вообще никакой силы — что-то на грани нейтрального свечения, а где-то и вообще лишь прозрачные дымки.

— Так, ты и не увидишь, — прервал мои потуги Борис. — Я же говорю — это Монастырские, они силу не используют, все голом мастерстве.

— Дара вообще нет?

— Есть, — Борис задумался. — У детей раньше точно был, но они его глушат. Посмотри монастырей сколько. С пеленок как-то вытравливают.

— Нафига?

— Исторически так сложилось. Раньше сильные очень одаренные здесь были. Стихийники и в основном огненные. Прабабка моя-то отсюда, и Искре дар от нее достался. Но, короче, как-то они перегуляли на каком-то празднике лет двести назад и полгорода сожгли. Кремль сгорел, так его и не отстроили до сих пор. Но с того момента зареклись силу использовать.

— И как справляются?

— Знаешь, — Борис пожал плечами. — На удивление, неплохо. Сильнее стали физически, быстрые очень. Как говорится, в одном месте убыло, так в другом поперло.

— И что? Они за нас или за Львова?

— Эти-то? Эти против всех, точно против Грешников и… — Борис ткнул пальцев в окно на стоящую неподалеку доску объявлений, где вместо рекламы варьете или цирка, красовалась моя физиономия с пометкой «в розыске». — Но и против тебя.

— Ясно, значит, давай им тогда меня и отдадим!

Убедившись, что рядом никого нет, мы произвели рокировку. Борис запихнул свой балахон с маской под сиденье, причесался и