жизнь, у всех, для кого такого рода далеко не лучшее своеобразное существованье, если судить по всем донимающим подобным ощущениям, не меньше, чем чудовищный кошмар, заметно измельчает. Чем именно, поднявшийся в своём развитии чуть выше остальных живущих, столь недопустимо страшен и катастрофичен именно для таких, кого заботит изо всех сил постараться добиваться чтобы подобный индивидуум, идя своею избранной дорогой, обязательно споткнулся, в чём-либо ошибся, развернулся не туда, ну, или измарался, сделав что-то, что-либо и как-либо, но обязательно не как положено, здесь, формируя на вопрос ответ, можно самое различное предположить. Но то, что все эти потуги как-либо по ходу дела делать зло, тоже осуществляются по воле Господа Творца, сомнений никаких не присутствует. Господь над всем. И если можно было непосредственно в речениях-оправданиях перед Богом что-либо и как-либо понимать, то виделось всё при подобном, словно эти самые, которые творили это зло, оправдывались тем, что главная задача усложнять по мере сил существованье-житие людское. Что таким образом, когда жить надобно борясь, существованье человеческое смотрится гораздо правильней, а то иначе люди в бытие, особенно когда со стороны и смотришь на прожитое, очень уж всё — всякое такое выглядит ничтожно, и потому, из-за своей обыденной и ярко выставленной напоказ убогости, в таких, с постоянством и в течении существования демонстрируемых проявлениях, всё, что когда-то, где-то, как-то устремляется под взгляд, и выглядит таким образом, что, по своей сути, не годятся никуда. А между тем, Господь главенствует над всем, и потому, как надо понимать, вся эта, как получится, по мере сил вредящая когорта именно таких, кого между людьми с древних времён, как будто подтверждая этим явное наличие подобного присутствия, повсюду принято считать чудовищными, страшными врагами, способна, и с избытком, донимая разным злом, активно действовать, при этом сам Создатель видит в этих, далеко не помогающих деяниях таких, по затеям точно не друзей именно пользу, таким и сразу порождая очень много разных мыслей. И, в дополнение к иному-прочему здесь, сразу же, а можно было бы отметить, что точно существует страх всей неизбежности грядущего, которое для таких, что порождают корни именно такого зла, имеет ужас обернуться только лишь и исключительно каким-то наказаньем, как надо понимать ужасным, жутким наказаньем за всё свершённое, при этом всём, нельзя не замечать, что весь подобный страх меж всех таких, что столь целенаправленно вредят, воистину, главенствуя, царит! Господь Творец Создатель! Суть воплощенье исключительно добра и самых светлых, радующих чувств, а потому и отстранился от подобных воплощений всех духовных сил, насколько только можно измаравшихся творимым злом, представив именно подобному возможность полностью вариться в этом вареве из зла, творимого по ходу жизни зла, самого разного вершащегося зла, одновременно всех, кто столь решительно вредит, оставив перед неизбежными последствиями именно такого, яркого, вредящего всему и вся существованья. И то, что это с неизбежностью закончится для всех таких, кто оказался не допущенным до Божьего благоволения, чем-то таким, во всех возможных ощущеньях-проявлениях не лучшим, у этих, именно таких, кто оказался от такого жуткого кошмара в стороне, даже намёка на сомнение не вызывает. Когда становишься свидетелем общения между собой таких, не удостоенных даже намёка Божьей милости, можно довольно быстро обнаружить, что и среди этих, и при этом очень-очень многие, готовы, отличившись, сделать что только угодно, лишь бы после и по результату этого свершённого, быть удостоенным прощения, такого радующего и заметно много больше чем просто желанного прощения, как, впрочем, и благоволения, и милости Господней. То, что при этом именно таким, подобным, и в осуществляемых затеях навредят, не повод для возникновения каких-либо сомнений. Для всех, желающих спастись от ожидающего страшного возмездия и наказания за зло, творившееся и творимое, самое важное, главенствующее над всем, во всём, всегда — каким угодно способом, но отстраниться от того, что ждёт, оставив в стороне весь этот страх. При этом можно, в выводах базируясь на твёрдой и сформировавшейся подобного рода убеждённости, что наказанье ждёт, и страхе, откровенном, неприкрытом страхе, с серьёзной, недвусмысленной уверенностью сделать заключение, что именно такие эти, как раз, сомнений нет, готовые пойти на что угодно, лишь бы возможность получить хоть как-нибудь спастись, об этих самых ожидаемых мучениях судить берутся точно уж не понаслышке. Как можно понимать, те, чьё духовное развитие ничтожно, и кому, по смерти, тоже, в следствии свершённого, отказано в Божественном внимание и заботе, оказываются полномасштабно ввергнуты в пучину жуткого и страшного из ожидающих таких виноватых, терзания страданием, и это происходит демонстративно-видимо для всех, кого, как результат, всё время донимает столь реальный и полномасштабный страх пред всем, что, пусть когда-нибудь, а ведь наступит срок, будет ниспослано и тем, кто выше уровнем в развитии своём. Бог, нет сомнения, способен одарить того, кто, после смерти, будет искренне обласкан милостью, воистину потоком Света из особых, несказанно радующих и неописуемо приятных чувств, с подобным даром ничего нельзя сравнить, такое выше самого желанного. Но если всё-таки, ввиду творимого по жизни зла, окажешься от Божьего внимания отвергнут, тебе придётся с неизбежностью столкнуться с тем, о чём живущим и уже давно рассказывают самые различные религии. Ведь человек в своём обличии телесном творится как подобье Божье, и вместе с тем, весь как-либо текущий жизненный процесс, рано ли, или же, всякое возможно, поздно, по ходу дела обязательно венчается элементарной смертью и единения меж телом и душою больше нет! После чего духовной, выпестованной жизнью сути в самую пору воссиять собственным Светом, и, здесь одна беда — как же и чем сиять собрался, если самым разным, как-то и когда-то сотворённым злом, по жизни душу столь погано измарав загадил? Здесь чистоты достойного и радующего некого сияния внутреннего Света точно не дождаться. Как раз наоборот, всё совершённое и недостойное отметится пятном, чудовищным и недостойно гадящим пятном, которому настанет время в полной мере, а запылать раскаяньем, терзая душу чувствами, уж точно неспособными обрадовать и осчастливить. И что при этом ждёт? Ответа нет, как и сомнений нет, что разное не лучшее возможно. Ещё в начале всех процессов испытаний, а как-то раз была дарована возможность видеть наказание, и разных-всяких и таких в подобном наблюдалось много, уж настолько много, что не описать, и возникала мысль, что здесь собраны такие, кто, при течении жизни, неким ярким злом не отличился. Ничтожность порождённого безличия для всех подобных обернулась неким серым и безликим маревом, в котором видимым уделом стало некое ничто, нигде, никак. Существовать подобным образом, если всё-таки, а по жизни