Рован стоял вместе с Аэлиной во дворе замка, ощущая волны ее благодарности, любви и печали, устремленные к тем, кто покидал Оринф. Дети хагана и руккины уже попрощались. Борте расставание далось труднее всех. Прощание с Несариной было долгим. Они обнялись и, не размыкая рук, о чем-то пошептались. Естественно, о дружбе, отныне установившейся между Террасеном и хаганатом. Две молодые королевы, две правительницы могущественных государств.

Следующими Оринф покидали целительницы: кто верхом, вместе с дарганскими конниками, кто в повозках, кто с руккинами. Ириана плакала, прощаясь с целительницами. Когда дошел черед до Хазифы, она разрыдалась и потом долго не могла успокоиться, рыдая уже на плече Шаола.

С остатками своей армии уехала Ансель. Они с Аэлиной обменялись колкостями, потом посмеялись, а затем со слезами обнялись. Еще одна дружеская связь, которая не порвется на расстоянии.

Уехали Молчаливые ассасины. Илиас лишь улыбнулся Аэлине и выехал в открытые ворота.

Путь принца Галана лежал в Сурию, где под надзором Соэла и Равэна стояли его корабли. Оттуда он поплывет в Вендалин. Галан обнялся с Эдионом, пожал руку Ровану и подошел к Аэлине. Террасенская королева сказала принцу:

– Ты откликнулся на мою просьбу. Приплыл, не зная никого из нас. Я уже говорила, но повторяю снова: я всегда буду тебе за это благодарна.

– Сестричка, Вендалин давно находился в долгу перед Террасеном, – с улыбкой ответил Галан. – И я был рад выплатить этот долг.

Сказав это, наследный принц Вендалина и его люди тоже покинули Оринф. Из всех союзников Аэлины остался лишь Рульф. Это и понятно: теперь он был правителем Илиума. Остался Фалкан Эннар, которому было некуда возвращаться. Фалкана очень интересовало, насколько его племянница Лисандра преуспела в искусстве превращений. Встреча с нею так его обрадовала, что о будущем он даже не задумывался. Скорее всего, создаст в Террасене свою торговую империю и поможет налаживанию связей с другими государствами, что было жизненно важно для королевства.

Снег на дворе блестел под зимним солнцем. Постепенно замок покинули все, кроме Дорина, Шаола и Ирианы.

Ириана обняла Элиду. Та клятвенно пообещала ей научиться грамоте и часто писать. Ириана приветливо кивнула Лоркану, улыбнулась Лисандре, Эдиону, Рену и Фенрису, затем подошла к Ровану и Аэлине.

– Когда ваш первый ребенок будет на подходе, обязательно сообщите, – продолжая улыбаться, сказала она. – Я приеду его принимать.

Рован впервые узнал, что чувство благодарности тоже может давить на плечи. Фэйские женщины рожали намного реже человеческих. Пока Рован не осмеливался даже думать об этом. Он не находил слов и потому просто обнял Ириану.

Какое-то время королева и целительница смотрели друг на друга.

– Долгий путь мы с тобой прошли после Инниша, – прошептала Ириана.

– Но больше мы не потеряемся, – шепотом ответила Аэлина, у которой дрожал голос.

Они обнялись. Две женщины, в чьих руках оказалась судьба мира. Две женщины, спасшие этот мир.

Шаол вытирал лицо. Рован, склонив голову, тоже.

Его прощание с Шаолом было быстрым. Крепко обнялись, перебросились парой слов, и все. Дорин держался спокойно, с поистине королевским изяществом. Рован и представить не мог, что ему будет тяжело расставаться с адарланским королем.

Аэлине хотелось проститься с Дорином и Шаолом наедине. Чувствуя это, Рован отошел, встал рядом с Эдионом, Фенрисом, Лорканом, Элидой, Реном и Лисандрой. Их юный королевский двор, который изменит и переделает этот мир.

Королеве предстояло самое тяжелое из всех сегодняшних прощаний.

Сколько слез она успела пролить за утро. Но это расставание, последнее… Взглянув на Шаола и Дорина, Аэлина снова разрыдалась. Обняла их, всхлипывая и шмыгая носом.

– Я люблю вас обоих, – прошептала она. – Что бы ни случилось, как далеко бы мы ни были, мое отношение к вам не изменится.

– Мы же еще увидимся, и не раз, – сказал Шаол, но даже в его голосе ощущались слезы.

– Вместе, – сказал Дорин, у которого тоже дрожал голос. – Мы будем вместе переделывать этот мир.

Расставание отзывалось невыносимой болью в груди. Но Аэлина заставила себя улыбнуться, глядя на заплаканные мужские лица.

– Дорин, спасибо тебе за все, что ты сделал для меня, – сказала она, прикладывая руку к сердцу.

– Не думал, что когда-нибудь услышу от тебя такие слова, – Дорин поклонился.

Аэлина хрипло рассмеялась, пихнув его локтем:

– Ты же теперь король. Прежние обиды ниже твоего королевского достоинства.

Дорин тоже улыбнулся, вытирая лицо.

Аэлина улыбнулась Шаолу и Ириане, стоящей поодаль:

– Тебе я желаю мыслимого и немыслимого счастья… Тебе и Ириане.

Бронзовые глаза Шаола вспыхнули. Такого огня в его глазах Аэлина еще не видела.

– Мы еще увидимся, и не раз, – повторил Шаол.

Все трое уселись на лошадей и, не оглядываясь, выехали за ворота навстречу солнечному дню. Их путь лежал на юг, в растерзанный войной Адарлан. Растерзанный, но не уничтоженный. А значит, соседнее королевство тоже поднимется.

Обязательно поднимется.

Аэлина надолго замолчала. Рован так же молча последовал за нею на парапет. Дорин, Шаол и Ириана ехали по Фералийской равнине, удаляясь, пока не скрылись за горизонтом. Рован обнимал Аэлину за плечи, вдыхая ее запах.

Его спина слегка побаливала после татуировки, нанесенной вчера с Аэлининой помощью. Имя Гареля, написанное на древнем языке. Когда-то Гарель наносил себе на тело имена павших соратников.

Фенрис и Лоркан, между которыми установился хрупкий мир, добавили себе такие же татуировки, узнав о замысле Рована. А Эдион попросил другой рисунок. Он хотел, чтобы имя Гареля было добавлено к именам павших героев Террасена, вытатуированных вокруг его сердца.

Пока Рован наносил рисунок, Эдион лежал неподвижно. Он замер, как умели замирать только фэйцы. И тогда Рован стал рассказывать ему разные истории про Гареля. Об их совместных приключениях, о странах, которые повидали, и, естественно, о войнах, где довелось сражаться. Эдион слушал молча, не задавая вопросов и не мешая Ровану работать. Но запах его горя был красноречивее слов.

Этот запах останется еще на многие месяцы.

– Если я тебе пообещаю завтра с головой погрузиться в дела, ты позволишь мне сегодня бухнуться в постель и реветь весь остаток дня, будто чувствительная фрейлина? – нарушила затянувшееся молчание Аэлина.

Рован сдвинул брови. Его захлестнула безудержная, сияющая радость, похожая на горный поток.

– Наверное, ты хочешь, чтобы я принес тебе пирожных и шоколада. С ними реветь будет куда вкуснее и слаще.

– Сначала найди.